На первый взгляд, читатель, может показаться, что археология дальше всех наук от политики и ее-то уж эта политика никак не касается. Действи­тельно: мамонты, шерстистые носороги и... «политика партии и правитель­ства». Ан, нет. Со второй половины 20-х гт. марксизм становится в нашей стране единственной допустимой методологической наукой (методология изучает, выявляет методы исследования). История и археология, в том чис­ле, должны были по тогдашним представлениям большевиков подтверждать «единственно верное учение Маркса». Досталось всем, кто этого не понял (Формозов, 1995, с. 43-57).

Сталин назвал 1929 г. годом «великого перелома». Катастрофические из­менения в обществе (отказ от НЭПа, переход к коллективизации сельского хозяйства, борьба с «классовым врагом в деревне», «врагами партии и на­рода») не могли не коснуться историков и археологов. Начались массовые аресты, снятие с должностей. Вузы «чистили» от «идейно чуждых препода­вателей». Требовали от ученых заверений в принятии идей марксизма и обещаний борьбы с западными буржуазными учеными - «приспешниками капиталистов». Классовый подход затмил большевикам глаза. Истина те­перь должна была быть только одна - марксистская. Сколько судеб, талант­ливых и молодых было сломано!

Лишился возможности преподавать В.А. Городцов. Его отовсюду уволи­ли, и он остался без работы. С трудом устроился в Музей антропологии и этнографии в Ленинграде. Но в печати его не забывали клеймить. В начале 30-х его уволили из Исторического музея как «белогвардейца» и «буржу­азного формалиста». Никого уже не интересовало, что В.А. Городцов ушел в отставку в 1906 г. А «буржуазным формалистом» он стал из-за развития типологического метода в археологии. «Городцовщина» применялось как негативное слово, обвинение в том, чем занимался Василий Алексеевич. Что это за такой страшный «буржуазный формализм», в котором обвиняли и В.А. Городцова и других археологов?

Большевики и те ученые, которые шли за ними по пути марксистского объяснения истории, не переносили «нормальную» работу археолога - произ­водить разделение предметов на типы, варианты и т.д. Здесь, как можно без труда заметить, нет того, чего так ждали от археологов - подтверждения мар­ксистского учения о развитии человечества. Археолог-марксист В.И. Равдоникас писал по этому вопросу, критикуя одного из археологов - А.А. Миллера, Что тот любит «с тошнотворной скукой для читателей (словно А.А. Миллер писал приключенческий роман, а не занимался археологическим исследова­нием! - В.Д., П.З.) в тягучих отчетах обсасывать собственный раскопочный материал, и ни шагу далее... Эмпиризм (материал, накопленный опытным путем. - В.Б., П.З.) опасен, потому что он представляет удобную ширму, за которой можно спрятаться, уклониться от марксизма» (Формозов, 1995, с. 52). Типологический метод В.А. Городцова приравнивался к сознанию кула­ка, нэпмана, враждебно настроенных против социализма.

А.А. Синицына (!) признали в Ленинградском университете не соответс­твующим занимаемой должности, перевели из профессоров в доценты и уволили. Александр Андреевич вскоре умер.

В этих условиях одни приспосабливались, другие пытались держаться в стороне от опасных дискуссий. Показателен пример с исследователями Костенковско-Боршевского палеолита. П.П. Ефименко внимательно изучал труды Маркса и напечатал в 1934 г. работу «Маркс и проблемы древней­шего периода первобытно-коммунистического общества». Трудно сегодня сказать однозначно, являлся ли Петр Петрович истинным приверженцем марксизма или это - вынужденный шаг самосохранения. Вероятнее все­го, первое. Взгляды Петра Петровича формировались именно как взгляды убежденного марксиста. Об этом свидетельствуют его работы. В 30-е гг. европейская наука основывалась на передовых достижениях французской школы палеолита. Французские ученые Мортилье и Брейль разработали для верхнего палеолита Западной Европы хронологическую схему. Она была ос­нована на стратиграфии и типологии каменных орудий. Схема выглядела так: ориньяк - солютре - мадлен - азиль. Не вдаваясь в подробности, отме­тим, что схема показывала, в каком направлении развивалась техника об­работки камня.

П.П. Ефименко оценил эту схему как «далекую от исторической действи­тельности». А какая же она, историческая действительность? Не хроноло­гическая схема, по П.П. Ефименко, а стадии развития человечества. И не только Западной Европы, а всей Евразии. Основания? Марксизм, который утверждает: человечество в своем развитии шло одинаковым путем и в од­ном направлении! По крайней мере, в пределах Европы и Азии (по П.П. Ефи­менко). Так возникла стадиальная схема палеолита. Так теория расставила по полкам все «как надо».

А что же коллекции орудий труда? Стратиграфия Костенок? Ни П.П. Ефи­менко, ни его последователи-ученики даже и не пытались заниматься срав­нением костенковских материалов с западноевропейскими. Для этого надо было заниматься типологией - «буржуазным методом», а это было опасно во всех отношениях. А стратиграфия недооценивалась для характеристики памятника. В результате приходилось говорить об «общей схожести» с западноевропейскими материалами в угоду стадиальной теории. До середины 50-х гт. эта теория оставалась незыблемой и официально признанной,поскольку отвечала «единственно правильному учению».

Справедливости ради следует сказать: П.П. Ефименко не был абсолютно непоколебим в своих убеждениях. Уже в 30-е гг. он стал говорить об ориньяке и солютре как о вариантах в развитии техники обработки камня в духе французских ученых. А в 50-е гт., когда наступила «хрущевская оттепель» в стране, в связи с новыми открытиями в Костенках он писал уже о множестве вариантов сложения культуры верхнего палеолита. Не отказываясь от ста­диальной теории, Петр Петрович приходит к выводу о существовании в вер­хнем палеолите археологических культур! Они существуют в одно время, но отличаются (!) друг от друга. Так создатель стадиальной концепции посеял зерна сомнения в ее почву. Оказывалось: не единым шагом шли древние, как-то уж не по «марксистски-большевистски».

Но так или иначе, марксизм оказал влияние на систему взглядов о па­леолите, созданную Петром Петровичем (о ней чуть ниже). С.Н. Замятнин ушел в полевые исследования, разбирал коллекции. То же сделали тогда ученые, которым наша наука обязана сохранением традиций и вдумчивым отношением к источнику без идеологической «перестройки» - Б.Н. Граков, В.Д. Блаватский, М.Е. Фосс, А.А. Иессен и другие.

В 1923 г. П.П. Ефименко обнаружил первое жилище на Костенках. Тогда о существовании жилищ, созданных человеком палеолита, мало кто дога­дывался, а многие ученые исключали саму возможность такого явления. Первобытных людей палеолита представляли как бродячих охотников. Пет­ру Петровичу принадлежит мысль о долговременных жилищах эпохи палео­лита и об оседлой жизни охотников на мамонта. В яме-хранилище тогда же нашли и первую женскую статуэтку из бивня мамонта. Находка произвела настоящую сенсацию в научном мире.

Новые идеи привнес Петр Петрович и в методику исследований палео­литических стоянок. До него раскопки велись небольшими по площади шурфами-раскопами, оторванными друг от друга. Найденные свидетельс­тва палеолитической эпохи в разных шурфах слабо или чаще всего совсем не привязывались друг к другу. И было непонятно: найденные кости, орудия из камня из неподалеку расположенных друг от друга шурфов-раскопов при­надлежат одним и тем же слоям, культурам или нет? При этом найденные предметы после их обозначения на плане сразу убирались, и их возможная взаимосвязь не устанавливалась. При таких раскопках найти жилище, хо­зяйственное строение было возможно, но понять, что оно и есть жилище или иное строение, было просто невозможно. Это все равно, что разложить на столе десяток из ста пазлов какой-нибудь картинки и но ним пробовать понять, что изображено. Подобная методика, вероятнее всего, происходила из палеонтологии (науке о древних животных). Палеонтологов интересова­ли лишь сами находки и стратиграфические условия их залегания. Теперь был поднят вопрос об изучении стоянок как мест древних поселений лю­дей!

Новая методика - вскрытие широкой площади, когда можно было уста­новить взаимосвязь находок и слоев. В ходе раскопок археологи не спешили убирать найденные находки, а если уж это делали, то только после обозна­чения их глубины и места залегания. Раскопки новыми методами в первой половине 30-х гт. принесли и новые результаты. Появилась теория П.П. Ефи­менко об оседлом образе жизни первобытных охотников. Была поколеблена теория о бродячем образе жизни первобытных людей (Ефименко, 1931).

Так на базе Костенок начала складываться «костенковская школа палео­лита» (Палеолит Костенковско-Боршевского района..., 1982, с. 7-13). Через нее прошли многие археологи, ученые - ученики П.П. Ефименко или его последователи: П.И. Борисковский, А.Н. Рогачев Н.Д. Праслов и другие. С.А. Семенов начинал свою трасологическую работу на материалах Костенок. Уже до Великой Отечественной войны на археологической карте у Костенок числилось около 10 стоянок палеолита, а три - в соседнем селе Борщево.

В 1905 г. А.А. Спицын открыл палеолитическую стоянку у с. Борщево в Кузнецовом логу, а в 1915 г. польский археолог С.А. Круковский побывал на Костенковской стоянке и раскопал значительную площадь (Палеолит Костенковско-Боршевского района... Л., 1982.). Но цель у него была в сбо­ре коллекции, документации не велось, и несколько сот орудий оказались депаспортизированными, т.е. не привязанными к какому-либо слою стоян­ки, без чего эти находки теряют большую часть своей значимости. С.А. Кру­ковский собирался перевезти коллекцию в Польшу для продажи частному коллекционеру. Но находки были частично конфискованы и переданы в Во­ронежский краеведческий музей. В раскопках С.А. Круковского принимает участие и шестнадцатилетний Сергей Замятнин - будущий ученый, один из основателей отечественной науки о палеолите.

Сергей Николаевич (1899-1958) родился в г. Павловске. Закончил гимна­зию в Воронеже. Одновременно учился в Воронежском отделении Москов­ского археологического института. В 1915 г. участвует в археологических раскопках могильника «Частые курганы» на северной окраине Воронежа. Сначала практикант, а потом научный сотрудник Воронежского губернско­го краеведческого музея, возглавил археологический отдел музея. С 1916 г. начинает самостоятельные археологические исследования - разведки, а затем и раскопки в Воронежской губернии Знакомство с Костенками на­всегда определило научные интересы - палеолит (Деревянко, Пряхин, 1999; Попов, 1999).

В 1922 г. Сергей Николаевич на средства Государственного Русского музея организовал экспедицию в Костенки и Борщево. Была исследована стоянка, открытая А.А. Спициным в 1905 г. (Борщево 1) и найдена новая стоянка Борщево 2. Продолжены раскопки стоянки Костенки 1.

В 1923 г. С.Н. Замятнин приглашает в экспедицию в Костенки и Борщево археолога Петра Петровича Ефименко (1884-1969), который сыграл боль­шую роль в становлении палеолитической археологии в нашей стране и, ви­димо, в выборе научного поиска Сергея Николаевича. Даже уехав из Воро­нежа в Ленинград в 1924 г., Сергей Николаевич не прекращал исследований палеолитических стоянок у Костенок.

До исследований С.Н. Замятнина утвердилось представление, согласно которому человек всецело зависел от природного окружения. И если что-то изменялось в его жизни (создание новых орудий труда, приемов обработки камня), то это было вызвано влиянием природно-климатических измене­ний. Так, П.П. Ефименко, выделяя ступени в развитии палеолита, поставил достижения этих ступеней в зависимость от смены географической среды (Ефименко, 1963).

По мнению же С.Н. Замятнина, различия в культуре палеолита, вызван­ные изменением природной среды существуют, но они не существенны. Сходство и различия в культуре палеолита зависели от среды обитания, но отделялись не ею, а условиями первобытного общества (Замятнин, 1951, с. 95). А законы этого общества таковы: обособленность людских коллекти­вов друг от друга, отсутствие каких-либо связей между ними (господство­вало натуральное хозяйство), сравнительная малочисленность населения. При высоком уровне верхнепалеолитической культуры это приводило к появлению местных, особых форм орудий труда, оружия, приемов домо­строительства, особенностей одежды, украшений, проявлений первобыт­ного искусства (Замятнин, 1951; 1961). И хотя в науке долго господствовало мнение П.П. Ефименко о решающем влиянии природной среды на развитие культур палеолита, идеи Сергея Николаевича впоследствии пробили себе дорогу. Было установлено, что верхний палеолит - это не единообразие от Франции до Сибири, что в этот период уже существовали палеолитические археологические культуры со своими особенностями!

Иван Семенович Поляков. В 1879 г. в Костенках была открыта первая палеолитическая стоянка. Честь ее открытия принадлежит Ивану Семено­вичу Полякову (1845-1887), известному естествоиспытателю XIX в. И.С. По­ляков, сын бурятки и бедного забайкальского казака, оставил заметный след в зоологии и археологии. Ему было 12 лет, когда он отправился учиться в Иркутск. Интересующегося способного юношу заметили и по инициативе на­чальника военного училища полковника О.Ф. Рейнгарда и инспектора училища М.В. Загоскина оста­вили преподавать в училище. Помощь в овладении естественными науками оказал И.С. Полякову революционер-анархист князь П.А. Кропоткин.

В 1867 г. при поддержке князя юноша по­падает в Санкт-Петербург и заканчивает физико-математический факультет Петербург­ского университета в звании магистра. В 1875 г. И.С. Поляков становится хранителем зоологичес­ких коллекций Академии наук. Эта должность при Академии дала возможность ученому посетить Австрию, Германию, Данию, Швецию, Францию, Китай, Японию. На средства академии и Географи­ческого общества Иван Семенович ведет полевые исследования в Централь­ной России, на Кавказе, Урале, в Сибири, на Сахалине. И.С. Поляков был хорошо знаком с трудом П.А. Кропоткина по ледниковому периоду, как и самим ученым-революционером, и считал, что в России надо искать палео­лит в тех местах, где известны находки костей мамонта.

В 1878 г. И.С. Поляков принимает участие в раскопках Карачаровской палеолитической стоянки во Владимирской губернии, которые организо­вал граф А.С. Уваров. Результатом раскопок явилось мнение Ивана Семено­вича о том, что «человек существовал совместно с мамонтом, носорогом и другими ископаемыми животными» (Поляков, 1880, с. 9). Для подтвержде­ния этого, И.С. Поляков прибыл в Костенки для проверки сведений С.Г. Гмелина.

Начало не сулило ничего хорошего. На крестьянском сходе, организо­ванном становым приставом, прибывшим из Воронежа вместе с Иваном Семеновичем для решения своих вопросов, И.С. Поляков спросил о костях. Крестьяне как один отвечали, что, мол, не видели и не знают. Исследователь правильно решил: надо подождать: «... выражение лиц и позы говоривших, с неизбежным почесыванием затылков, не лишали надежды на благоприят­ные результаты» (Поляков, 1880, с. 14-15) . А когда старушка, принесшая  И.С. Полякову кость мамонта, получила вознаграждение, к вечеру того же дня у исследователя была уже куча костей с подробными координатами на­ходок.

Одним из указанных Ивану Степановичу мест, был левый берег Покров­ского ручья, который выходил в долину Дона. При рытье землянки для пчел (омшаника) крестьяне находили много крупных костей. Хозяину усадьбы Ф.А. Мануйлову как раз потребовался новый участок для омшаника, и И.С. Поляков с восемью рабочими начал раскопки (по другим сведениям, Иван Семенович пообещал вырыть новый омшаник за счет средств Акаде­мии наук). Так 16 (28) июня 1879 г. он нашел первую стоянку. Находки произ­вели на исследователя «потрясающее впечатление». Что особо важно: вместе с костями мамонта были найдены изделия из кремня и остатки кострищ!

Иван Семенович мечтал вернуться на новые раскопки, но не смог. Пропагандист науки, зоолог (защищал магистерскую диссертацию в Санкт-Петербургском университете по зоологии), археолог, этнограф где-то «надломился». Возможно, что-то произошло с ним в личной жизни (он не был женат, и с семейная жизнь не сложилась). Так или иначе, о последних годах Ивана Семеновича известно мало, много пил... Он умер в сорок два года...

Село Костенки получило свое название из-за урочища у Дона, где пос­тоянно встречались кости крупных животных. Впервые село упоминается в документах начала XVII в. (Загоровский В.П., 1996, с. 28). В 1642 г. при создании Белгородской засечной черты и постройке на месте села деревян­ной крепости Костенки переименовываются в город Костенек. Он стал со временем центром Костенковского уезда с приписанными к нему селами и Деревнями. Будучи не в силах объяснить происхождение гигантских костей,местные жители и приезжие приписывали их великану, умершему на бере­гу Дона, либо четвероногому огромному подземному зверю.

Кости заинтересовали Петра I, когда тот решил строить Воронежский флот для взятия турецкой крепости Азов. В начале 1696 г. Петр посылает в Костенки солдата Преображенского полка Филимона Касатонова для раскопок «больших костей». Петр часто поручал солдатам своего «потешного полка», которых знал лично, всевозможные ответственные дела. В помощь Ф. Касатонову были выделены жители Костенска, о чем сохранились документы.

Чего в итоге достиг Ф. Касатонов своими раскопками - неизвестно. Но, видимо, Петр остался доволен: солдат получил после выполнения «его вели­кого государя дела» звание бомбардира (Богословский М.М., 1940, с. 192). Известно, что Петр сделал свое предположение о костях: это боевые слоны Александра Македонского, погибшие во время его похода. Заметим, что о мамонте тогда ничего не было известно. А первая научная статья об этом вымершем животном была написана российским историком В.Н. Татище­вым в 1730 г. (она при жизни историка так и не вышла в свет).

Василий Никитич был первым в России автором работы о древнем и за­гадочном звере, о котором он собрал разнообразные сведения. Насколько фантастичны были представления о мамонте в то время, можно судить по таким рассказам, запечатленным в его работе «Сказание о звере мамонте»: «Оной зверь живет всегда под землей, с места на место приходит, очищая и предуготовляя путь себе имущими рогами... но не может никогда на свет выйтить; когда же так близко к поверхности земли приближится, что воз­дух ощутит, то умрет. О пище его не что иное мнят, как токмо самая су­щая земля, при том же некоторые сказуют, что он не может в тех местах жить, где люди на земле поселились, но удаляется в места пустые и ненасе­ленные» (Татищев, 1979, с. 36). Так что наивное на первый взгляд предполо­жение Петра I о костях слонов у Костенок на этом фоне покажется куда как ближе к истине, чем мифы о четвероногом подземном звере.

В1768-1769 гг. в Костенках побывал академик Российской академии наук Самуил Готлиб Гмелин-младший для проверки сведений о больших костях. В ходе раскопок исследователь нашел «зубы, челюсти, ребра, позвонки, та­зовые кости, кости стопы, берцовые, не окаменевшие, а в их естественном состоянии или истлевшие от времени на глубине около трех локтей... Кро­ме останков слонов я не мог найти никаких других животных, нельзя было составить и ни одного целого скелета. Жители верят в огромного подзем­ного четвероного зверя, существование которого обнаруживается только после его смерти. Им никак не понять, как попали в зти места скелеты зве­рей, даже малейшего следа которых нет здесь теперь, и что это за зверь. Однако теперь нельзя довольствоваться подобными вымыслами» (Гмелин. 1771, с. 34-35). Не исключено, что ученый нашел остатки жилища из костей мамонта, которые он не понял. О жилищах тогда нечего не было известно.

На высоком берегу Днепра на Украине, откуда открываются широкие просторы, расположено с. Межиричи. Неприметное село стало мировой известностью из-за результатов раскопок там верхнепалеолитической стоянки. Люди жили здесь 14000 лет назад. Самой основной находкой стало открытие остатков жилищ из костей мамонтов. Главное заключа­ется в хорошей сохранности этих жилищ, что дало возможность реконс­труировать их. Вскоре таких жилищ было открыто пять. Украинский палеонтолог и археолог И.Г. Пидопличко впервые реконструировал па­леолитическое жилище палеолитических охотников в Межиричах (Пи­допличко, 1969; 1976).

Стоянка исследована не полностью, но ученые подсчитали примерное количество людей, живших в этих жилищах - 50 человек. Фундамент одно­го из жилищ был сложен из черепов мамонтов. Поверх них - горизонтально уложенные кости. Пустоты заполнялись, вероятно, мелкими костями и за­мазывались илом. Жилище имело два входа - главный и второстепенный. В черепа были воткнуты два бивня, составлявшие арку у одного из жилищ. Предполагается, что дым от костра выходил через отверстие в крыше и че­рез задний, второстепенный вход. То ли для украшения жилища, то ли для каких-то иных целей жилище раскрашивали красной краской - охрой. Ис­следователи стоянки полагают, что каркасы жилищ накрывались шкурами мамонтов, но они не сохранились, и это - предположение. Вес «строитель­ного материала» для жилища равнялся 21 тонне! А всего на стоянке были найдены кости 149 мамонтов.

В жилищах - остатки костей рыбы и птицы, но очень мало (видно, подметали пол, а мусор убирали). Археологи нашли также хозяйственные ямы, углубленные до слоя вечной мерзлоты. Как полагают, для хранения мяса.

Находки янтарных украшений повергли археолого в изумление. Ведь ян­тарь находится в Прибалтике. Как он попал оттуда - неизвестно. Впрочем, мы, может, опять принижаем возможности тех людей. Ведь могла существо­вать и меновая торговля, почему бы и нет?

Стоянка и находившиеся на ней жилища хорошо сохранились из-за того, что были покрыты лессовыми наслоениями. Лесс - мельчайшая ледниковая пыль. Она сдувается ветром и переносится на большие расстояния. Лесс хо­рошо укрыл стоянку, что и принесло немало открытий для археологии.

Такова краткая характеристика эпохи верхнего палеолита, которую можно прочитать в любом справочнике. Но современные исследования археологов позволили не только уточнить, но и во многом по-новому предста­вить себе природу верхнего палеолита, жизнь и занятия людей того време­ни. И огромное значение для понимания той далекой эпохи человеческой истории имеют стоянки верхнего палеолита у с. Костенки. Посмотрим на достижения археологов, исследовавших костенковские стоянки, подробнее. Что нового открыли человечеству наши Костенки?

Археологи предполагали, что охотники верхнего палеолита носили одеж­ды из шкур животных (об этом красноречиво свидетельствовали находки костяных игл со следами воздействия на кожу животного). Но долго не было более веских доказательств, да и одежда ли в современном смысле слова это была? Может, сшитые по типу огнеземельцев накидки? И только в 50-е гг. прошлого столетия во Владимирской области на стоянке Сунгирь были най­дены свидетельства одежды. Да еще какой!

Экспедиция под руководством Отто Николаевича Бадера на стоянке палеолитических охотников вдруг обнаружила уникальные для палео­лита находки - три погребения со сравнительно хорошей сохранностью скелетов. Конечно, сама одежда не сохранилась. Но, к счастью, одея­ние «вождя» (так назвали взрослого захороненного мужчину) и одеж­да- «оруженосцев» (дети подросткового возраста с оружием - копьями из бивня мамонта, вероятно, мальчик и девочка) была обшита клыками песцов. В клыках (а их - тысячи) просверлены отверстия, через которые они крепились к ней. Вот по этим-то клыкам, вернее по их расположе­нию, и выяснилось, что представляла собой одежда охотника верхнего палеолита. Перед взорами исследователей после реставрации предстал самый настоящий... эскимос! На ногах детей- унты (у взрослого чело­века - «вождя» - что-то вроде мокасин), на туловище умерших - куртки с булавками-застежками, под ними - штаны. На головах - шапки купо­ловидной формы. Добавим к этому вид оружия «оруженосцев» - копья, одно около двух, другое более двух метров длиной из бивней мамонта, и вспомним, что бивни-то у зверя загнуты, а следовательно, их как-то вы­прямляли (!). Попытки экспериментаторов выпрямить бивни современ­ного слона при помощи горячей воды и пара не увенчались успехом... И перед нами удивительные и умные, суровые и грамотные по-своему люди, сумевшие не только выжить, но и жить по-человечески!

О.Н. Бадер исследовал стоянку Сунгирь с 1956 по 1977 г. Несколько де­сятков тысяч каменных орудий (!), костяные изделия, украшения, произве­дения искусства вместе с погребениями открыли новую страницу в изуче­нии верхнего палеолита (Бадер, 1977; 1978).

На Костенках тоже были найдены захоронения этой эпохи, но там другая  и не менее интересная и загадочная информация. К ней мы скоро обратимся. А пока посмотрим на «жилищную проблему» верхнего палеолита. Эта про­блема в нашей стране не решена до сих пор! Как же ее решал кроманьонец?

Специалисты называют людей верхнего палеолита кроманьонцами (по названию пещеры Кроманьон во Франции, где были впервые найде­ны свидетельства обитания людей верхнего палеолита). Кроманьонцы, как об этом свидетельствуют данные антропологов, были высокорослые, широкоплечие, с развитым черепом, орлиным носом, развитым подбо­родком... Главное занятие - охота на представителей тогдашнего живот­ного мира. Самым крупным был «царь палеолитических зверей» мамонт. Зверь достигал высоты до трех метров и веса до 1,5-2 тонн (История..., 1981, с. 33). Находки костей мамонтов дали возможность выяснить и спо­собы охоты на этого великана, главным из которых была загонная охота. Таким же образом охотились и на других животных. В Донецкой области, например, в одной из древних балок было обнаружено скопление костей более 1000 зубров, убитых во время, вероятно, сезонной облавы. Среди костей животных найдены костяные метательные орудия (История..., 1981, с. 33).

С кроманьонца начинается и рыболовство. Чаще всего на стоянках встречаются кости лосося - обитателя северных холодных рек. Лосось во­дился тогда повсюду, вплоть до Средиземного моря. Добывали рыбу теми же орудиями, что и зверя, - копьями, гарпунами. Устраивали, видимо, и ловуш­ки из камня на отмелях.

Археологи насчитали более 100 различных типов орудий труда из кам­ня, кости, которыми пользовался кроманьонец, - ножи-кинжалы, нако­нечники копий и дротиков, различные резцы для обработки кости, дерева, камня, скребки для выделки кожи, обработки кости и дерева, сверла. Рога оленей, бивни мамонтов использовались для производства игл, шильев, кинжалов, наконечников метательных орудий - копий, дротиков.

Суровые условия заставляли людей того времени стро­ить теплые жилища и шить одежду. Впро­чем, данные этногра­фии позволяют судить о том, что многие на­роды предпочитали спасаться от холода вовсе не одеждой. Так, индейцы Южной Аме­рики укрывались от холода, намазываясь жиром в смеси с зо­лой. Из одежды - только кожаные передники. Жители Огненной Земли носили кожаные накидки и даже от холодного ветра и снега спасались этой накидкой. Но, как бы ни было холодно этим индейцам и огнеземельцам, холод верхнего палеолита -куда более серьезное испытание и тут накидкой не спасешься.

Географическая среда обитания людей верхнего палеолита непростая. Ландшафт Восточной Европы был суровым: тундра и холодные степи, про­мерзшие от постоянных холодов. Леса занимали лишь небольшие про­странства по оврагам и балкам в виде рощиц. Температура опускалась ниже современной примерно на 12 градусов и зимой досгигала от -35 до -40 гра­дусов по Цельсию (Молони, 1996, с. 44). Этот климат определялся ледни­ком, находившимся на территории Скандинавского полуострова и опреде­лявшим температурные режимы всей Европы.

Соответствовали природным условиям и животные. Водились мамонты, шерстистые носороги, полярные животные - северный олень, песец, росо­маха, овцебык. Полярные животные, животные холодных степей жили даже в горах Крыма: археологи находят кости этих животных на стоянках охотни­ков верхнего палеолита.

Стоянки располагались на высоких местах у больших рек. Как полага­ют, это давало возможность наблюдать за животными на равнине, плани­ровать охоту на них.

Прежде чем мы, читатель, обратимся к архео­логическому памятнику верхнего палеолита, име­ющего мировую известность- Костенкам, поп­робуем представить себе в общих чертах жизнь человека того времени.

Основным материалом для изготовления ору­дий труда служил камень. И при этом у современ­ного человека, незнакомого с возможностями это­го материала чаще всего возникает скептическая улыбка. Современные же экспериментаторы давно убедились в удивительных возможностях камен­ных орудий труда. А еще больше убедились в высо­ком мастерстве, которое необходимо было иметь первобытному камнетесу для того, чтобы изго­тавливать орудия труда. Древние люди опытным путем, без микроскопов, спектральных анализов, химических экспериментов познали все тонкос­ти обработки камня, которые не так уж и просты, как может показаться на первый взгляд. Немало экспериментаторов потратили время, силы, нервы, когда пытались скопировать длинные кремневые клинки или плоские нако­нечники. Безрезультатно! И это при помощи микроскопов, данных спект­ральных анализов, химических экспериментов! У древних камнетесов были свои «микроскопы» и своя «химия». Они, без сомнения, по цвету, зернистос­ти, степени блеска камня могли без труда оценить его возможности. Они умели находить ту породу, которая была нужна, отделив ее от массы ненужной, не соответствующей потребностям камнетеса. Тверд ли был материал? Один кубический сантиметр простого кварцита выдерживает нагрузку в 300-700 кг; качественный кремень - до 8000 кг! (Малинова, Малина, 1988, -137). А что это значит? А то, что изделия из качественного кремня почти не уступают по прочности стали!

Камнетес верхнего палеолита сначала отбивал от куска камня все лиш­нее и готовил так называемый нуклеус - заготовку, с которой при помощи удара другим камнем или нажатием получали тонкую пластину. Эта предва­рительная работа названа археологами «первичной обработкой».

Совершенный нуклеус имеет пирамидальную форму. С него удобнее всего получить заготовки нужной формы и размеров. Сколотые или отщеп­ленные заготовки подвергались дополнительной- «вторичной обработ­ке» - ретушированию. Роговым или даже деревянным ретушером камнетес давил на край заготовки или ударял по нему точным ударом. Происходило скалывание мелкой чешуйки камня. Рядом делалось то же. В результа­те сколотая от нуклеуса пластина получала вид ножа, наконечника копья, дротика, сверла и т.д. Эксперимен­ты показали, что более качествен­ные изделия получаются из свежего кремня, только что добытого, пока он не утратил природную влаж­ность. Но изготовить длинные, до нескольких десятков сантиметров кремневые лезвия никак не получа­лось. И только длительные экспери­менты наиболее терпеливых экспе­риментаторов привели к открытию: археолог-экспериментатор из США Д. Кребтри выяснил, что древние камнетесы нагревали на костре нук­леус до нужной температуры и лишь потом занимались скалыванием за­готовки орудия (Малинова, Малинов, 1988, с. 138).

Как долго длится операция по изготовлению орудий труда? Эк­сперименты рассеяли все пред­рассудки прошлых представлений типа «дед начинал, внук заканчи­вал». Еще в 80-е гг. прошлого сто­летия экспериментаторы ответили на этот вопрос окончательно: за полтора месяца два «камнетеса» изготовили десятки тысяч орудий труда, которых первобытной общине позднепалеолитических охотни­ков хватило бы на несколько лет. Нам в октябре 2006 г. в перерывах между заседаниями научной археологической конференции в Воро­нежском государственном педагогическом университете приходилось с изумлением и восхищением наблюдать эксперименты археолога из Самары И.В. Горащука по изготовлению каменных орудий труда. За какие-то 10-15 минут он изготовил приличную горку орудий самого разного назначения. И каждое из них поражало совершенством и изя­ществом. Справедливости ради скажем, что еще в 40-е гг. прошлого столетия свои первые эксперименты стал проводить Сергей Аристархо­вич Семенов. Он - признанный основатель экспериментальной науки трасологии (от греч. «трасос»- след, «логос» - слово, рассказ). И ему в первую очередь принадлежит заслуга в решении вопроса о времени изготовления каменных орудий.

Что можно было сделать каменным орудием, например, рубилом, распространенным в палеолитическую эпоху? Односторонним рубилом (обработано с одной стороны) весом в 800 граммов дуб диаметром 10 сантиметров перерубался за 20 минут. Кремневым ножом эксперимен­татор двумя-тремя взмахами отрезал ивовые и березовые ветви диамет­ром 8 мм. За час было отрезано 1300 веток (Малинова, Малинов, 1988, с. 149). Так что представления о производительности труда при работе каменными орудиями труда не следует преуменьшать.

В 1862 г. Джорж Леббок предложил разделить дописьменную историю на две части - палеолит и неолит. Оба термина греческого присхождения -«палайос» - древний, «литое» - камень, т.е. древний каменный век; «неос» -новый, «литое» - камень - новый каменный век.

Исследователь завершил своим разделением то состояние науки, кото­рая уже подошла к пониманию того, что дописьменная история человечес­тва это «каменная история» и что она неодинакова. В палеолите человек использовал каменные орудия, был современником мамонта и других ис­чезнувших в последствии животных. А в неолите к каменному производству добавилось изготовление глиняной посуды.

Впоследствии французский археолог Габриэль де Мортилье предложил разделить палеолит на два периода - верхний (поздний, т.е. тот, который ближе по времени к нам) и нижний. Верхний палеолит был датирован вре­менем жизни современного человека (40-12 тысяч лет назад), а нижний -более удаленными во времени тысячелетиями. Сегодня выделен и третий период - средний палеолит - переходное время от нижнего (раннего) к вер­хнему (позднему) палеолиту.

Каменный век - самая длительная часть истории человечества. Эпоха эта выделена на основании основного природного материала, из которого человек изготавливал ору­дия труда, - камня. Камень использовался самый разный, но ценилась та порода, из которой можно было ударом другого камня получить длинную и острую пластину. Из нее можно было сделать нож, привязать к древку и использовать как наконечник копья... Таким камнем являлся кремень - разновидность кварцита.

Либеров Петр Дмитриевич (1904-1984). Извес­тный российский археолог, доктор исторических Наук, заместитель директора Института археоло­ги АН СССР (1961-1971 гг.), специалист в области культур скифвского времени и эпохи бронзы.

Родился в д. Труфаногоры Пинежского уезда Архан­гельской губернии. В 1939 г. окончил исторический фа­культет ИФЛИ и был оставлен в аспирантуре (1939-1941 гг.), но завершить ее не успел из-за начала Великой Оте­чественной войны. Всю военную пору Петр Дмитриевич провел в рядах действующей армии. В 1946-1948 гг. обу­чался в аспирантуре ИИМК АН СССР. Был принят в штат Института в 1948 г. и проработал в нем до ухода на пен­сию (1978 г.) 30 лет, пройдя путь от младшего научного сотрудника до заместителя директора по науке. Ученик известного скифолога Б.Н. Гракова, П.Д. Либеров глав­ным направлением своих научных исследований раз и навсегда выбрал скифскую археологию.

Основные научные интересы: археология степной Скифии, Правобережья лесостепного Поднепровья, бассейна Северского Донца. С 1954 г. главная цель - изучение прошлого древнего населения Среднего Дона в скифский период.

Экспедиционная деятельность: в 1946-1953 гг. принимал участие в ра­боте Скифской степной экспедиции под руководством Б.Н. Гракова. В1954-1974 гг. - начальник Воронежской лесостепной скифской экспедиции.

П.Д. Либеров сыграл исключительно важную роль в изучении древней истории (эпохи бронзы и раннежелезного века) населения Среднего Дона (Воронежская и Белгородская области). Созданная и возглавлявшаяся им Воронежская лесостепная скифская экспедиция за сравнительно короткий срок осуществила широкие исследования в регионе и раскопала ряд инте­реснейших курганных могильников скифской эпохи: в урочище «Частые курганы», у с. Мастюгино, у с. Русская Тростянка, у д. Дуровка и др. Одно­временно впервые в практике археологии Среднего Дона были выявлены и частично изучены более 20 городищ и 36 открытых поселений раннеже­лезного века. Именно Петр Дмитриевич впервые широко применил ком­плексный подход к изучению древностей скифской эпохи на Воронежской земле. Были собраны и проанализированы первые коллекции антрополо­гического (обобщил Г.Ф. Дебец) и палеозоологического (работы В.И. Цалкина) материала из местных памятников, проведен спектральный анализ цветного металла из погребальных и поселенческих комплексов V-IV вв. до н. э. Этот новый обширный и разнообразный материал (в сочетании с данными письменных источников) позволил Петру Дмитриевичу сформу­лировать общий взгляд на происхождение, развитие, характер и этнокуль­турную принадлежность населения Среднего Дона в раннежелезном веке. По его мнению, здесь в VII-Ш вв. до н. э. существовала сугубо оригиналь­ная, хотя и скифоидная по внешнему облику и мало связанная с соседями культура оседлых земледельцев и скотоводов, которых он связывал с будинами и гелонами Геродота.

Пузикова Анна Ивановна. В составе экспедиции под руководством Либерова Петра Дмитриевича участвовала в исследовании Мастюгинских курганов.

Родилась в 1932 г. в с. Ново-Архангельское Воронежс­кой обл. В1955 г. закончила исторический факультет МГУ. Работает в Институте археологии РАН с 1956 г. В 1972 г. защитила кандидатскую диссертацию «Культура оседлых племен Правобережья Среднего Дона в скифское время».

Основные научные интересы: археология и история племен лесостепной Скифии Среднего Подонья и Посеймья.

Археологические экспедиции: с 1956 по 1991 г. (цен­тральные регионы России, Молдова, Дальний Восток, Венгрия). 1958-1965, 1968 гг. - начальник Острогож­ского отряда Воронежской экспедиции, 1966-1967 гг. - Воронежской ле­состепной скифской экспедиции, 1969, 1972 гг. - Южно-Курского отряда, 1973-1988,1991 гг. - Курской и Курско-Белгородской экспедиций.

Научно-организационная деятельность: с 1981 по 1997 г. - ученый сек­ретарь отдела скифо-сарматской археологии. Автор около 70 научных ра­бот, в том числе «Поселения Среднего Дона».

Башилов Владимир Александрович. Родился в 1936 г. в г. Ленингра­де. В 1958 г. закончил исторический факультет МГУ, в 1965 г. - аспиранту­ру Института археологии АН СССР. Работает в Институте археологии РАН с 1960 г. Участвовал в исследовании мастюгинских курганов в составе Ле­состепной скифской экспедиции под руководством Либерова П.Д. В1967 г. защитил кандидатскую диссертацию «Древние цивилизации Центральных Анд», в 1998 г. - докторскую диссертацию «Неолитическая революция» в Центральных Андах».

В составе экспедиции под руководством П.Д. Ли­берова участвовал в исследовании Мастюгинских курганов.

Основные научные интересы: археология Нового Света, прежде всего Южной Америки, закономер­ности древней истории, «неолитическая револю­ция», методология и методики археологических ис­следований, скифо-сарматская археология.

Археологические экспедиции: с 1959 по 1980 г. (центральные области России, мастюгинские кур­ганы, Ирак, Колумбия, Куба). Вел самостоятельные исследования в Колумбии (1983 г.) и на Кубе (1986-1989 гг.).

Научно-организационная  деятельность: 1973-1978 гг. - ответственный секретарь,  1978-1988 гг. - зам. гл. редактора многотомного издания «Ар­хеология СССР», 1988-1993 гг. - зав. Отделом скифо-сарматской археологии.

Автор более 90 научных работ.

Плетнева Светлана Александровна. Заведую­щая группой средневековой археологии евразийс­ких степей, главный научный сотрудник-консуль­тант, доктор исторических наук, профессор, лауреат Государственной премии СССР (1986 г.).

Родилась в 1926 г. в г. Вятке (Кирове). В 1949 г. закончила исторический факультет МГУ, в 1952 г. - аспирантуру Института истории материальной культуры АН СССР. Работает в Институте археоло­гии РАН с 1952 г. В 1952 г. защитила кандидатскую диссертацию «Кочевники южнорусских степей IX-XIII вв. (по археологическим материалам и пись­менным источникам)», в 1968 г. - докторскую диссертацию «От кочевий к городам».

Основные научные интересы: история и культура кочевых и полукоче­вых народов, закономерности процесса развития социально-экономичес­ких отношений, возникновения государственных образований.

Археологические экспедиции: с 1945 по 1982 г. (Новгород, Тамань, Чер­нигов, Любеч, Саркел-Белая Вежа). 1955-1982 гг. - начальник Северо-До-нецкой, Донской, Советско-болгаро-венгерской (в СССР и Болгарии) экс­педиций (в том числе раскопки Маяцкого археологического комплекса).

Научно-организационная деятельность: 1974-1991 гг. - зав. отделом славяно-русской археологии, с 1993 г. по н.в. - зав. группой средневеко­вой археологии евразийских степей; 1979-1988 гг. - зам. главного редак­тора, 1988-1995 гт. - главный редактор журнала «Российская (Советская) археология»; 1976-1981 гг. - отв. редактор тома «Археология СССР: Степи Евразии в эпоху средневековья»; редактор более 30 монографий по ранне-средневековой истории и культуре.

Автор более 170 научных работ.

Винников Анатолий Захарович (родился в 1940 г.) - археолог, доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой истории средних веков и зарубежных славянских народов Воронежского государственного университета.

После окончания школы, службы в армии поступил на исторический фа­культет ВГУ. С первого курса заинтересовался археологией, а после раскопок славянского Титчихинского городища окончательно определился в научных интересах - славянские памятники Подонья, чему посвятил свою дальней­шую археологическую деятельность, исследуя славянские поселения и кур­ганы на Дону и в Воронеже.

С 1975 по 1982 г. в составе Советско-болгаро-вен­герской экспедиции возглавлял исследования Маяц­кого селища. Круг нынешних научных интересов-восточные славяне и их соседи, кочевники раннего средневековья.

Автор более 160 научных работ.

Ефимов Константин Юрьевич (родился в 1959 г.). Главный археолог Государственной инспекции ох­раны историко-культурного наследия Воронежской области. После окончания Воронежского государс­твенного университета (исторический факультет) с 1980 г. работает на этой должности.

В 1980-1990-е годы проводил археологические раз­ведки в Острогожском, а также в соседних с ним райо­нах. В 1988-1989 гг. исследовал курганы у с. Прилепы на р. Потудани (Репевский район). Автор более 20 научных работ.

Гуляев Валерий Иванович (родился в 1938 г.) - археолог, доктор ис­торических наук, сотрудник Института археологии Российской академии наук.

После окончания школы поступил на исторический факультет МГУ. Учас­тник лесостепной скифской экспедиции Института археологии СССР, руко­водимой П.Д. Либеровым. Участвует уже в молодые годы в исследованиях городищ у сел Волошино и Сторожевое, поселений и курганов у с. Русская Тростянка, в археологических разведках.

После окончания университета становится сотрудником Института ар­хеологии АН СССР. Участник многолетних раскопок раннеземледельчес­ких поселений VIII-IV тыс. до н.э. в Ираке, города древних майя Эль-Рей в Мексике на полуострове Юкатан, неолитических поселений на Кубе. Чи­тал лекции в Гарвардском, Брауновском, Бостонском университетах США, а также университетах Мексики, Италии, Испании.

В 1989 г. создает Потуданскую археологическую эк­спедицию ИА РАН, деятельность которой сосредоточи­лась на исследовании курганов в острогожском крае, главным образом, курганов у сел Терновое и Колбино. В настоящее время экспедиция (сегодня переименова­на в Донскую) ежегодно работает на раскопках курга­нов скифского времени на воронежской и белгородс­кой земле, в том числе острогожском крае.

В.И. Гуляев - автор более 150 научных работ по ис­тории цивилизации майя, археологии скифского времуни Среднего Дона, в том числе и археологии остро­гожского края.

Ефименко Петр Петрович (1884-1969)- ис­следователь палеолита и восточных славян. Полу­чил высшее образование в 1912 г. в Петербургском университете. В 1913-1914 гг. с целью изучения палеолита посетил Германию, Францию, Англию, Индию, Китай, о-в Ява, США.С 1923 по 1938 г. ру­ководил Костенковской экспедицией. Автор мето­дики раскопок палеолитических поселений широ­кими площадями. Изучал, кроме того, бронзовый век Поволжья, финские древности Оки, ранних славян.

П.П. Ефименко исследовал курганы и городища донских славян, чем сделал значительный шаг в изучении славянской археологии Подонья.

Попыткой обрисовать раннюю историю челове­ческого общества стал его главный труд, вышедший в 1934 г., а затем дважды переиздававшийся, «Пер­вобытное общество» (первоначальное название - «Дородовое общество»).

П.П. Ефименко совместно с Н.П. Третьяковым в 1928-1929 гг. прово­дили исследования на Дону на Большом и Малом Боршевских городищах, могильнике, а также на р. Воронеж. Это были первые раскопки славянских памятников на Дону широкими площадями.

Замятин Сергей Николаевич (1899-1958) - исследователь палеолита, первобытного искусства, истории развития археологии. Родился в г. Павлов­ске. Закончил гимназию в Воронеже. Одновременно учился в Воронежском отделении Московского археологического института.

В 1922 г. окончил Воронежское отделение Московского археологического института, работал в Воронежском музее. В 1915 г. участвует в археологических раскопках Частых курганов на северной окраине Воронежа. Сначала практикант, а потомнаучный сотрудник Воронежского губернского краеведческого музея, возглавил археологический отдел музея. С 1916 г. начинает самостоятельные археологические исследования - разведки,а затем и раскопки в Воронежской губернии.Знакомство с Костенками навсегда определило научные интересы - палеолит (Деревянко, Прихин, 1999; Попов, 1999).

Даже уехав из Воронежа в Ленинград в 1924 г.,Сергей Николаевич не прекращал исследований па леолитических стоянок у Костенок. С.Н. Замятнин много сил и души отдал изучению стоянок палеолита у Костенок. Его выводы о развитии палеолита на Русской равнине опережали время.

В 20-х- начале 30-х гг. изучает палеолит на Рус­ской равнине, на Кавказе.

Килейников Виктор Викторович родился в 1953 г. в г. Воронеже. В 1976 г. окончил Воронежс­кий государственный педагогический институт по специальности «история и педагогика». В 1976-1977 гг. работал экскурсоводом Воронежского областного краеведческого музея и учителем истории в средней школе № 50 г. Воронежа. С 1977 г. работает на исто­рическом факультете ВГПУ (ВГПИ). В 1985 г. после учебы в аспирантуре на кафедре археологии и исто­рии древнего мира ВГУ защитил кандидатскую дис­сертацию по специальности - «археология» на тему «Хозяйство населения донской лесостепной срубной культуры (по данным экспериментально-трасологического анализа орудий труда)» под руководством профессора А.Д. Пряхина.

В 1990 г. был избран заведующим кафедрой всеобщей (зарубежной) ис­тории.

В 1987-1992 гг. работал заместителем декана историческот факультета. С 1 сентября 2004 г. исполнял обязанности, а через год был избран деканом исторического факультета ВГПУ. Принимал участие в исследованиях архео­логических памятников на территории Острогожского района.

Медведев Александр Павлович (родился в 1950 г.) - воронежский ар­хеолог, доктор исторических наук, профессор, специалист по изучению раннего железного века Восточной Европы. После окончания школы поступил на исторический фа­культет Воронежского государственного универси­тета, который закончил в 1975 г. Тогда же начинает самостоятельные археологические исследования силами созданного им скифо-сарматского отряда. В настоящее время работает на кафедре археологии и Древнего мира ВГУ.

Автор около 200 научных работ по археологии предскифского, скифского, сарматского времени.

В 1989 г. исследовал курган у хут. Дубовой Ост­рогожского района. Проводил археологические раз­ведки по р. Потудань, Девица и др.

Москаленко Анна Николаевна (1918-1981) - археолог, исследователь славянских древностей Подо­нья. С именем Анны Николаевны связаны первые полевые исследования созданной ею археологичес­кой экспедиции ВГУ. Ее не без оснований считают основателем воронежской археологической школы (Пряхин, 1999, с. 62; Плетнева, 1981, с. 4).

После окончания школы закончила в 1940 г. исто­рический факультет Ленинградского университета. С 1947 по 1973 г. работала в Воронежском государс­твенном университете. С 1954 по 1962 г. осуществля­ет целенаправленные широкомасштабные исследо­вания городища Титчиха на Дону. Затем раскопкам подвергаются Большое и Малое Боршевские городи­ща и курганный могильник на Дону. Автор более 20 научных работ.

Погорелов Василий Иванович (родился в 1958г.) в прошлом- археолог. После окончания школы поступил на исторический факультет Воро­нежского государственного педагогического университета, затем - служба в армии. С 1980 до 2003 г. преподаватель кафедры отечественной истории ВГПУ.

До середины 90-х гг. активно участвовал в полевых исследованиях, свя­занных с хоздоговорными темами. Под его руководством проводились археологические разведки в различных районах Воронежской области. Научные интересы - бронзовый век бассейна Дона.

В 1983-1996 гг. отряд под руководством В.И. Погорелова исследует кур­ганный могильник у с. Ближнее Стояново (Погорелов, 1996). На археоло гическую каргу Острогожского района в ходе разведок под руководством В.И. Погорелова было нанесено несколько десятков памятников (Памятни­ки..., 1989, с. 144-169). С середины 90-х гг. от архео­логии отошел.

Пряхин Анатолий Дмитриевич (родился в 1939 г.) - воронежский археолог, доктор историчес­ких наук, профессор, специалист по изучению брон­зового века, эпохи средневековья юга Восточной Ев­ропы. После окончания школы в 1957 г. поступил на историко-филологический факультет ВГУ. С 1 курса связал свою жизнь с археологическими исследованиями.

После окончания вуза стал работать лаборантом, затем преподавателем, заведующим кафедрой архе­ологии и истории Древнего мира.

Автор более 200 научных работ по археологии. А.Д. Пряхин проводил исследования и в острогожском крае:     Дармодехинская стоянка неолита-бронзового века (1965); курганы у с.Скорицкое ныне Репьевского района (1969); курганы у с. Новосолдатка Репьевского района (1968) и др.

Рогачев Александр Николаевич (1912-1984)-археолог, исследователь палеолита. Окончил Ленин­градский университет. С 1934 г. принимает участие в раскопках П.П. Ефименко в Костенках. После службы в армии с 1948 г. продолжает исследование Костенковских стоянок до конца своих дней (Антология..., 1995, с. 242).

Александр Николаевич впервые установил, что Костенковские палеолитические стоянки многослойные. Создал на этой основе периоди­зацию палеолита Русской равнины (Палеолит Костенковско-Боршевского района, 1982).

Синюк Арсен Тигранович (родился в 1939 г.)-воронежский археолог, доктор исторических наук, профессор, специалист по изучению каменного, меднокаменного и бронзо­вого веков.

После окончания школы и службы в армии в 1961 г. переехал в г. Воро­неж и поступил на исторический факультет ВГУ, где с 1 курса связал свою жизнь с археологией.

Работал в сельской школе, научным консультантом в Воронежском отде­лении Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры, старшим научным сотрудником в Воронежском областном краеведческом музее.

С 1971 г. работает в Воронежском государственном педагогическом уни­верситете. С приходом Арсена Тиграновича начина­ются полевые работы созданной им археологической экспедиции.

Автор более сотни научных работ по археологии Подонья (Арсен Тигранович Синюк, 1999).

А.Т. Синюк - исследователь неолитических и эне-олитических стоянок в острогожском крае на р. Ти­хая Сосна у ст. Копанище (Синюк, 1986), Мостищенского комплекса памятников эпохи бронзы - раннего Железного века у хут. Мостище на р. Потудань в Ос­трогожском районе (Синюк, Березуцкий, 2001), Са­ровских курганов на Потудани и др.

В первым в ряду этих исследователей - Савелов Леонид Михайлович (1868-1947).

Л.М. Савелов известен в первую очередь как один из основа­телей российской науки генеалогии, как археограф. Он основал в Москве Историко-родословное общество, ставил на ноги российскую генеалогию, содействовал сохранению древних документов и архивов. С именем Леони­да Михайловича связано и начало археологического изучения острогожско­го края (Замаева Е.В., 2005; Аксенов, 1994; Акиньшин. 1997; 1998; Поташ-кина, 2004).

Л.М. Савелов одиннадцать лет жил и работал в Коротоякском уезде, Воро­неже с 1893 по 1904 г. Здесь он готовил генеалогический словарь воронежс­кого дворянства, работал в воронежских архивах. Будучи предводителем уез­дного коротоякского дворянства, в 1895 г. подготовил к 250-летию Коротояка работу о Коротоякском уезде, о его истории и географическом положении. В 1903 г. должен был начать работу XII Археологический съезд в г. Харь­кове. Живо интересуясь историей и археологией, Л.М. Савелов в 1900 г. начал готовиться к нему. Пе­ред съездом был создан в Москве предварительный комитет. Он должен был осуществлять деятель­ность по согласованию исследований, планированию археологических работ. Представителем от Воронежской губернии был Леонид Михайлович. Комитет включил в территорию научного изуче­ния и Воронежскую губернию.

Л.М. Савелов был одним из инициаторов создания ВУАК - Воронежской ученой архивной комиссии для изучения истории воронежского края, объединения усилий ученых различных направлений деятельности. Созданная в 1900 г. формально для отбора архивных документов, подлежащих уничтожению, ВУАК, благодаря ее членам, стала центром
археологических научных исследований воронежского края. Л.М. Савелов занимал в ВУАК должность товарища председателя и находился на ней до своего отъезда из воронежского края.

К XII Археологическому съезду планировалось создание археологичес­ких карт пяти губерний и Кубани. Ответственность за составление кар­ты Воронежской губернии ложилась на Л.М. Савелова. Серьезное дело требовало серьезного подхода. Было решено обратиться за помощью в различные организации, в том числе и к воронежскому губернатору. Гу­бернатор поручил сбор сведений об археологических объектах земским начальникам. Но многие из них понятия не имели, о чем писать, и от­делались информацией, что сведений нет. Мало что дало обращение к учителям (ответил лишь один) и священникам (не ответил никто). Со­ставление карты губернии оказалось делом нелегким.

Куда лучше продвигалось дело по составлению карты Коротоякского уез­да. На нее наносились все новые курганы и городища, случайные находки. Для получения новых сведений о древности края Л.М. Савелов проводит раскопки на Маяцком городище, где им были найдены фрагменты челове­ческого скелета, и раскопки кургана у слободы Репьевка. Раскопки в 1902 г. двух курганов привели к обнаружению обработанного камня в одном из них. Второй курган находок не представил.

К началу съезда археологическую карту Воронежской губернии соста­вить не удалось, и Л.М. Савелов выступал на съезде с докладом «Коротоякский уезд Воронежской губернии в археологическом отношении». На карте были представлены более 600 курганов, 12 городищ. 4 майдана. Карта ох­ватывала территорию современных Острогожского, Репьевского, Лискинского районов и частично Белгородской области. В докладе были упомяну­ты ставшие известными впоследствии Боршевский курганный могильник, Мастюгинские курганы, Архангельское, Сторожевое городища.

Л.М. Савелову уже была видна опасность, подстерегающая наше архе­ологическое наследие. Леонид Михайлович сообщал, что многие археоло­гические памятники уничтожены временем, а другие уничтожаются чело­веком, «старающимся перещеголять его в уничтожении». Многие объекты разграблены кладоискателями. Л.М. Савелов призвал проводить исследо­вания силами профессионалов, так как местные исследователи не имеют нужных знаний, средств.

Доклад Л.М. Савелова был высокооценен на съезде, хотя и характеризо­вал только один уезд Воронежской губернии. Высокая оценка деятельности Л.М. Савелова прозвучала в речи председателя Московского археологичес­кого общества графини П.С. Уваровой.

Городцов Василий Алексеевич (1860-1945) - один из основоположников Российской археологии, сын священника из приокского села. Окончил в Рязани духовную семинарию и пехотное училище. Археологическое образование получил самостоятельно, путем постоянной экспедиционной деятельности.

С 1903 г. - заведующий археологическим отделом Исторического музея, где проработал до 1929 г. Пре­подавал в Московском археологическом институте. В 1918-1930 гт. - профессор МГУ. Создал школу мос­ковских археологов (Антология, 1995, с. 154-155). В конце 20-х - начале 30-х гг. был обвинен в пособни­честве буржуазной науке и отовсюду уволен.

Василий Алексеевич работал в 20-е гг. в воронеж­ском крае, исследуя частые курганы под Воронежем (Городцов, 1947).

Макаренко Николай Емельянович (1877-1938). Украинский археолог, историк искусства. В 1920-х 30-х гг. - директор Киевского музея русского искус­ства и член-корреспондент нескольких рериховских организаций в Америке и Европе. Первый директор Музея искусств Богдана и Варвары Ханенко (в советс­кие годы - Музея западного и восточного искусств). Н.Е. Макаренко - автор книг по искусству. В 1918 г. вышла его книга «Ис­кусство Древней Руси. У Соли Вычегодской», в которой была представлена картина древностей и святынь г. Сольвычегодска - резиденции рода Строга­новых. Находился в дружеских отношениях с Николаем и его братом Бори­сом Рерихами, с которыми выезжал на раскопки.

В 1933 г. единственным из экспертов отказался подписать обоснование культурной непригодности Михайловского Златоверхого собора и акт о его снесении. В 1934 г. арестован и выслан в Казань, где его осудили за контрре­волюционную деятельность. Отправлен в Томскую колонию. В Новосибирс­ке в 1938 г. расстрелян по обвинению в «кадетско-монархическом уклоне».

Н.Е. Макаренко проявил большой интерес к Маяцкому городищу на Тихой Сосне, где производил раскопки в 1908-1909 гг. В это же время исследует пять курганов у с. Мастюгино. Раскопки Николая Емельяновича проводились на высоком для того времени научном уровне, сопровождались чертежа­ми и фотографиями (Макаренко, 1911).

Ростовцев Михаил Иванович (1870-1952) - вы­дающийся ученый, работавший как в направлении археологии Скифии и античного мира, так и в об­ласти древнего искусства.

С 1901 г. - профессор Петсрбургсокго университета, вышел в первые ряды мировой науки, благодаря своим исследованиям в области экономики Древнего Рима, античного искусства, периферии древнегреческих колоний - скифов, сармат, меотов. После событий октября 1917 г. уехал из страны, так как в новых условиях посчитал невозможным заниматься любимым делом (Формозов. 1995, с. 30). За границей Михаил Иванович не только не прекратил исследования, но и развернул кипучую научную деятельность.

Михаил Иванович не бывал в воронежском крае, но находки из раскопок скифского времени из воронежских курганов интересовали его посто­янно (Ростовцев, 1914; 1925).

Спицын Александр Андреевич (1858-1931)-один из основателей российской археологический науки. Сын крестьянина. Из последних средств мать дала возможность сыну получить гимнази­ческое образование. Учение в Вятке и Петербурге было нелегким, если не сказать нищенским. Закон­чил Петербургский универ­ситет в 1882 г. С 1892 по 1919 г. служил в Императорской археологической комиссии. С 1909 г. преподавал в Петер­бургском (затем Ленинградс­ком) университете. В 1927 г. уволен со всех должностей по обвинению в «великодержав­ном шовинизме» (Формозов, 1995. с. 47).

Александр Андреевич зани­мался древностями от палео­лита до средневековья.

В 1905 г. А.А. Спицын про­изводит раскопки двух полу­землянок славянского вре­мени VIII-Х вв.) на Большом Боршевском городище, а так­же нескольких курганов этого же времени в расположенном поблизости от городища мо­гильнике.

В конце 1904 г. крестья­нин И.Я. Попков предлагал на коротоякском рынке для продажи золотые предметы: перстень с изображением двух львов, обломки брасле­та, серебряные и золотые нашивные бляшки на одеж­ду и др. В 1906 г. у того же крестьянина были куплены обломки металлического сосуда с изображением чело­веческого лица, а крестьянин Я.Г. Трухачев продал фла­кон синего стекла и 20 обломков золотых украшений. У крестьянина Ф.Н. Золотарева приобретены медное копье и медная застежка.

Впоследствии выяснилось, что находки происхо­дят из двух курганов, которые привлекли внимание А.А. Спицына и были им исследованы в 1905 и 1906 гг. (Манцевич, 1973).

Тевяшов Владимир Николаевич (1840-1919)-помещик Воронежской губернии, из старинного рода, воронежский краевед, член Воронежской уче­ной архивной комиссии. Родился в слободе Колыбелка Острогожского уезда. В 1859 г. окончил Николаевское кавалерийское училище юнкеров и подпрапорщиков, но военная служба была им покинута, и Владимир Николаевич стал чиновником Министрерства госу­дарственных имуществ. В 1868 г. избран председателем Острогожской уездной земской управы, а через год - уездным предводителем дворянс­тва. 15 лет В.Н. Тевяшов занимался строительством школ, больниц, со­здавал ветеринарную службу. Свое хозяйство в Колыбелке поставил на научную базу, считался одним из лучших пчеловодов в Воронежской гу­бернии, создавал специальные посевы медоносных трав, писал о почвах своего имения (Тевяшов, 1900).

В 1886 г. после четырех лет службы в Орловской губернии вернулся домой и был назначен мировым судьей, а в 1890 г. стал начальником

3-го участка Острогожского уезда с центром в Колыбелке. В 1893 г. в Острогожске поселяется Л.М.Савелов, и В.Н. Тевяшов заводит с ним дружбу, длившуюся до революции 1917 г.

В 1900 г. Владимир Николаевич в отставке в чине статского советника. С созданием ВУАК в 1900 г. стал активным ее участником с первого заседания. С 1905 г. входит в состав по руководству музеем.В.Н. Тевяшова интересовали история Отсрогожска, археология, археография. В 1901 г. на свои средства произвел рас­копки курганов у слободы Владимировка (Тевяшов, 1902). В этом же году он участник работы XII Археологического съезда в Харькове, где были показаны ар­хеологические находки, сделанные В.Н. Тевяшовым. Работая в Московском архиве, обнаружил свидетель­ства основания Острогожска - июль-ноябрь 1652 г. Опубликовал статью о пещерных монастырях Ост­рогожского уезда, работал над разбором и издани­ем древних актов. В 1914 г. подготовил пятый вы­пуск ВУАК

Владимир Николаевич не был женат и наследни­ков не оставил. Он умер в разгар гражданской вой­ны при неизвестных обстоятельствах (Акиньшин, д., Нелезина Г., 1995).

Яковлев Глеб Николаевич родился в 1876 году в семье отставного служащего. В1889 году окончил Острогожскую гимназию. Работал переплетчиком. С 1905 года вступил в должность библиотекаря го­родской библиотеке. Принимал непосредственное участие в создании картинной галереи в память Крамского в г. Острогожске и формировании архе­ологической коллекции местного музея.

Трунов Михаил Павлович - исследователь Маяцкого городища и при­мыкающего к нему селища в Острогожском уезде. Здесь им исследованы погребения, жилище полуземляночного типа, обнаружен меловой блок с рисунками животного, а при изучении материалов предшествующих рас­копок (Струков Д.) М.П. Труновым впервые в истории Маяцкого городища выявлена надпись на меловом блоке.

На основе материалов Д. Струкова М.П. Трунов готовит доклад «К исто­рии пещерных храмов Воронежской губернии».

Об открытиях он сообщает своим близким. И его знакомый по земской работе в

Задонском уезде В.И. Жуков, отвечая на письмо о раскопках в Острогожском уезде, посвящает Михаилу Павловичу известное стихотво­рение «М.П. Трунову».

Милейший правнук Гиппократа,

Переселяйся к нам в уезд!

Твоя учёная лопата

Разыщет много новых мест

Могильников и городищ,

Вонзаясь в землю, как ланцет

Вонзается в созревший прыщ.

Археологическая литература полна научных споров, где высказываются различные взгляды на содержание этого понятия. На первый взгляд, какие проблемы и споры? Вроде бы все понятно: жили люди, делали посуду, орудия труда, строили города, пахали землю, хоронили умерших по своим обрядам. Жизнь их протекала в определнное время и на определнной территории... Копай, изучай археологические культуры, сравнивай их, находи сходства и различия...

Но все просто только внешне. Давайте подумаем сначала вот над чем. Понятие «археологическая культура» - искусственное. То есть оно придума­но учеными для своих целей: так лучше представить себе древнее общество. И в других науках множество искусственных понятий, в той же истории: «Киевская Русь» (в IХ-ХII вв. люди этого государства его так не называли), «первобытнообщинный строй» (жившие тогда охотники на мамонта и слов-то таких не знали),  «цивилизация» и т.д. Их создают ученые в качес­тве «инструмента» для познания прошлого. Как рудокоп, желая добраться до заветной медной руды, создает кирку, мотыгу, каменный молот. Или ас­троном, стремясь заглянуть за пределы Солнечной системы, создает новые инструменты - телескопы.

Но отражает ли понятие «археологическая культура» всю сложность многообразие жизни древнего коллектива? Конечно, не отражает. Во-первых, жизнь куда сложнее, чем самые мудрые суждения о ней. Немецкий поэт Гете как-то написал: «Суха теория, мой друг, а древо жизни пышно зеленеет». Представить все многообразие жизни древних не то что в одном понятии - в тысячах и тысячах понятий невозможно. Во-вторых, до археолога доходят только жалкие остатки этой жизни, да и то не все. А что в итоге? А в итоге, например, раскопали археологи курганы с пог­ребениями какой-либо археологической культуры, поселения этой куль­туры, а воссоздать реальную жизнь не смогли. Не смогли ответить на вопрос о роли земледелия, так как не нашли его прямых свидетельств. Но это еще не значит, что земледелия эти древние люди не знали. Где бра­ли медную руду (медные изделия есть, а никаких меднорудных источни­ков поблизости нет). Кто занимался ремеслом - все кто мог, или только ремесленники-специалисты и т.д.

Вопрос станет еще более сложным, если в археологической культуре отсутствует, например, обряд погребения. Тогда пропадает огромная и важнейшая информация о верованиях людей. Это, конечно, для археоло­га он отсутствует в археологических данных. В реальности люди хоронили умерших, например, без предания человека земле (вывешивали умерших в мешках на деревьях, отправляли на лодке на дно озера, выставляли трупы в степь на поедание диким зверям и птицам и т.п.). Например, у мордвы зимой мертвых не хоронили, а приносили на «гору плача». Там умершего подвешивали на сучья березы, а весной, когда труп уже истлевал, кости за­рывали на кладбище. Сохранились мордовские песни об этом обряде:

Не хорони меня, батюшка, на кладбище,

Вели отнести меня на перекресток большой дороги,

Вели положить меня, батюшка, на вершину березы.

Споры и разногласия возникают и тогда, когда археологи по-разному понимают значение тех или иных археологических признаков. К примеру, умершего уложили в могилу по обряду одной археологической культуры, а глиняные сосуды, что стоят рядом с ним, - другой археологической культуры. Возникает вопрос, к какой же культуре отнести это погребение со смешанными признаками. Одни настаивают на том, что керамика здесь важнее все­го и по ней необходимо судить о культурной принадлежности погребения. Другие полагают, что главным здесь выступает обряд погребения, так как он отражает религиозные взгляды, которые просто так не менялись. Интересно, что обе спорящие стороны по-своему правы. И найдут доказательства своих  взлядов в этнографии и истории. А все потому, что и в реальности в древних по-разному оценивалось значение керамики и обрядовых действий. Но какими взглядами руководствовались древние, те, кого археологи исследуют ? Вопрос остается без ответа, и археологи пытаются выйти из этой ситуации с помощью новых раскопок, новыми методами исследования...

Один из самых сложных вопросов: за археологической культурой скры­вается какой-либо один этнос (народ) или несколько этносов (народов)? Один или несколько? На этот вопрос нет однозначного ответа. За одной, внешне единообразной археологической культурой может скрываться и несколько, и один этнос. Выяснить это археологически очень и очень непросто. Попытки такие предпринимались и, конечно, будут предпри­ниматься. С этой проблемой мы, читатель, столкнемся и в этой книге. А сейчас обратимся к тем, кто первым встал на тропу археологического поз­нания острогожского края.

Во-первых, конечно, территория, на которой находятся археологические амятники древних людей. Археологическими памятниками принято считать любые остатки трудовой, духовной деятельности человека, которые запечатлелись в материальных предметах. Памятники принято делить на поселения, погребения, культовые сооружения.

Поселения в свою очередь археолога раздетяют на городища - укреплен­ные поселения, селища - места долговременного пребывания людей, коче­вья (стоянки) - кратковременные поселения.

Погребения устраивались в курганах (подкурганные погребения) или без них (грунтовые погребения). И те и другие могли быть созданы в каменных или деревянных сооружениях - склепах (склеповые погребения).

Культовые сооружения - остатки древних мавзолеев, храмов, лабирин­тов, мест моления, поклонения богам (святилища).

Это наиболее важные археологаческие памятники. Но бывают и другие, которые не вписываются в приведенную схему. Например, древние дороги, которые удалось обнаружить или еще что-то особенное. Но вернемся к по­нятию «археологическая культура» и ее основным признакам.

Итак, во-первых, территория, на которой находятся археологические памятники. Эта территория может охватывать огромные пространства, например, от Волги до Днепра в лесной, лесостепной и степной частях. Она может быть и небольшой и занимать бассейн какой-либо одной реки только в ее верхнем, среднем или нижнем течении.

Следует иметь в виду, что территория распространения археологичес­ких памятников какой-либо культуры часто не имеет четких границ. Таких «пограничных столбов» могло просто не существовать в древности. А наши знания об археологических памятниках всегда неполны. Поэтому границы Для археолога могут расширяться при открытии новых памятников или су­жаться, когда выясняется, что какая-то «географическая часть» культуры оказывается по многим признакам ближе к другой культуре, чем к той, к которой ее ранее относили.

Во-вторых, археологическую культуру должно характеризовать время. Так как нет ничего вне времени. Коллективы людей зарождались, развива­лись, распадались, каждый в свое время. Археологическая культура, как и живой биологический организм, рождается, испытывает расцвет, закат и гибель.

Археологи часто сталкиваются с исчезновением основных и даже всех признаков культуры. Но за этим исчезновением не следует видетъ гибель общества, хотя и такое случалось. Люди не обязательно ис­чезают вместе с этими признаками. Они могут воспринять добровольно или насильно другую, более сильную культуру, в которой не будет места их культуре. Поменяются обряды погребения, керамика и оружие, украшения и одежда, но люди останутся. Так, например, произошло с варягами-русами первыми русскими князьями периода образования Древнерусского госу­дарства, воспринявшими со временем славянский язык, одежду, обычаи, растворившимися в славянской культуре.

В-третьих, археологическую культуру характеризует набор таких при­знаков, как погребальный обряд (он яркий показатель сходства или разли­чий культур, отражатель духовных взглядов древних), материальная куль­тура (керамика, украшения, оружие, приемы домостроительства и т.д.).

Погребальный обряд - это действия, направленные на подготовку и со­вершение захоронения людей. Эти действия разделяются на практические (устройство могилы, насыпание кургана, изготовление каменной скуль­птуры и т.д.) и символические (отпевание умершего, молитвы, стрельба из оружия и т.д.). Археологу при исследовании погребений достаются только остатки материальной, практической деятельности. Да и то, только остат­ки. Символические действия, которые играли в обществе и играют сегодня огромную роль, для археолога недоступны.

Таким образом, можно в общих чертах сформулировать понятие «архео­логическая культура». Археологическая культура - это совокупность мате­риальных признаков, отражающих реальную жизнь человеческого коллекти­ва, существовавшего на определенной территории и в определенное время.

Археология, как это мы попытались показать, особая наука. Здесь не обойтись нашим обычным, повседневным языком для объяснения того, что мы нашли, что изучаем и как изучаем. Нужен «археологический язык», на котором общаются археологи. Поэтому далее мы приведем наиболее важ­ные археологические понятия, с которыми будем постоянно встречаться в книге и без которых нам никак не обойтись.

Мы уже говорили, читатель, что в археологии много нерешенных про­блем. Остается спорным до сих пор вопрос о том, что должна изучать архе­ология, ее возможности для исторических реконструкций. Одним из важ­нейших археологических понятий, содержание которого остается также спорным, является понятие "археологическая культура".

Возникновение этого понятия связано с тем обстоятельством, что архе­ологу древние племена и народы «достаются» в виде остатков материаль­ной деятельности человека. До него не доходят даже названия тех, кого он изучает. В результате потребовалось применить такой термин, который бы в возможно более полном объеме отражал материальную, а через нее и ду­ховную жизнь древнего коллектива людей.

Понятие «культура» употребляется разными науками в разном понима­нии. Филологи выделяют в этом понятии то, что им представляется главным, этнографы - свое и т.д. Для археологии ближе историческое понятие культу­ры. Культура - это совокупность (сумма во взаимосвязи) материальных и духовных ценностей, накопленньос обществом за определенный историчес­кий период. Нетрудно заметить, что для археолога материальные достиже­ния здесь будут главными, а духовный мир древнего человека может рас­крыться только через материальные признаки, да и то в сильно урезанном, неполном виде. Заметим также, что для филолога главным будет именно ду­ховный мир общества (мифы, сказки, песни и т.д.) , а материальная культура второстепенной. Этнографу будет важным в равной степени и то и другое.  Но и филолог, и этнограф работают в существующих обществах, а археолог «работает» в существововших, о которых он может получить представление, только исследуя археологические объекты. Мы подошли к необходимости выделить те признаки, которые будут характеризовать археологическую культуру. Что это за признаки?

Аналог - это полная или близкая к полной копия чего-то. Например, вы купили книгу, которая, как оказалось, есть у вашего знакомого. Все схо­дится, только дата издания разная. Почти полная аналогия, а по содержа­нию - полная.

Теперь представим, что возникает необходимость датировать погребе­ние. Среди погребального инвентаря лепной горшок с незнакомым орна­ментом и бусы, которые археолог видит впервые. Тогда приступают к поиску аналогий: где такие предметы встречены еще, как их датировали исследо­ватели. Выясняются истоки этих находок, примерные или точные даты распространения этих предметов, орнаментов на посуде и тд. Этот метод имеет много общего с методом перекрестных датировок.

Читатель, видимо, уже догадался, что нет одного метода датирования, который смог бы определить нам точное время находки, а значит, и собы­тия. По возможности археолог использует самые разнообразные методы, полный список которых мы здесь не стали приводить. Ведь наша цель - по­казать, как археологи определяют время находок и событий, рассказать об основных приемах датирования. Сложная это работа, но необходимая, важ­ная. Без нее археологические находки - груда лишенных жизни предметов. Ведь жизнь тогда есть, когда есть время...

Метод основан на сопоставлении находок, имеющих абсолютную дату и не имеющих ее. Рассмотрим пример. В погребении одной из греческих колоний Северного Причерноморья обнаружена амфора греческого произ­водства начала V в. до н.э. Амфоры - хорошо датирующий источник. На них существовала своя «мода- как в греческих колониях, так и в самой Греции Поэтому они отличаются своей формой, часто на них ставились клейма из­готовителей. Археологи провели большую работу по датировке амфор. При этом использовались монеты, имеющие четко установленную дату, благо­даря тому, что на них изображали правителей. А время их правления уста­навливали по письменным источникам.

Представим себе теперь, что где-нибудь на Дону в погребении обнаруже­на такая же амфора, как и в погребении грека в одной из колоний Северного Причерноморья. Значит, и те вещи, которые находились в погребении тоже будут датироваться началом V в. до н.э.. например, наконечник копья, меч. Представим далее, что в другом погребении найдены такие же копье и меч. а вместе с ними - лепная глиняная миска. Значит, и миска будет относиться к этому же времени - началу V в. до н.э. Конечно, со временем может выяс­ниться, что относимые к началу V в. до н.э. копье, меч, миска были распро­странены в течение всего V в. до н.э. Это устанавливается по другим датиру­ющим находкам, например, по греческой посуде.

Таким образом, сравнивая хорошо датированные предметы и те, ко­торые попали вместе с ними, устанавливают время, когда совершены погребения, время бытования тех или иных предметов погребального инвентаря. Конечно, все полученные данные требуют постоянной про­верки. Для того, чтобы установить время распространения мечей, ко­пий, мисок, найденных с амфорой, нужны не единицы и даже не десятки, а сотни погребений для уточнения времени распространения подобных предметов.

В настоящее время археологи имеют по многим археологическим наход­кам книги-каталоги. В них приведены даты распространения тех или иных предметов - результат многолетней работы археологов. Достаточно обра­титься к каталогу, чтобы установить время находки.

Основан на выяснении археологической информации «в плане», т.е. не  по вертикали, как в случае стратиграфии, а по горизонтали. Например, на­ходки керамики, обнаруженные в одном слое, который не разделяется стра­тиграфически, наносятся на план. Когда раскопки слоя завершены, вдруг выясняется: керамика распределена неравномерно, ее много за пределами свободного от керамики округлого пространства диаметром в несколько метров. Что это? Так археологи ищут и находят не углубленные в материк жилища. От них ничего не сохранилось, кроме почти пустого пространства округлой формы, т.е. формы основания самого жилища. Понятно, жилище постоянно подметали, мусор выбрасывали, и эта территория осталась сво­бодной от керамики. Так планиграфический метод позволил обнаружить жилище. Дальнейшие раскопки могут привести к обнаружению и других подобных сооружений. Тогда выясняют: единый ли у них уровень, т.е. одно­го они времени или нет. Если повезет, тогда выяснится общий план поселка и размещение на нем жилищ.

Планиграфический метод применяется и при раскопках погребений. Рас­копки могил выявят в плане, как они располагаются - бессистемно или по системе. Например, какая-то часть могил окажется сгруппированной вокруг одной. Или будет обнаружен какой-либо другой признак планиграфического размещения. Так, например, при исследовании Новохарьковского грунто­вого могильника в Ольховатском районе Воронежской области у одноименного села были обнаружены определенные закономерности в размещении могил. Они располагались рядами, хотя и неправильными (Новохарьковский могильник, 2002, с. 97, рис. 2). Какой-либо исторической информации это расположение пока не дало, но археолог обязан любую планиграфию учиты­вать, пытаться найти какие-либо закономерности. Не найдены? Отрицатель­ный результат - тоже результат! Сегодня этих данных нет, а завтра, глядишь, и появятся. Так, например, при раскопках курганов бронзовго века было выяснено, что в центре многих курганов находилось погребение взрослого мужчины. А вокруг него по кругу размещались погребения детей, женщин, молодых мужчин. Это центральное погребение - вождя или родового старей­шины. Иначе говоря, того, кто занимал тогда главное место в коллективе, а теперь у него главное место в кургане. Круговая же система размещения погребений связана, вероятно, с солнечным культом и одновременно с почи­танием взрослого мужчины, вождя, родового старейшины и тд. Когда таких закономерностей в в планиграфическом размещении нет, пытаются это объ­яснить. Возможно, это - результат влияния другой культуры, хронологичес­кая причина (отживанне старых традиций) и т.п.

Планиграфические и стратиграфические наблюдения позволяют устано­вит, последовательность размещения построек, жилищ, погребений. Выяс­нить среди них ранние и поздние или установить их одновременность.

Посмотрите на проезжающие мимо вас автомобили. Зачем? Чтобы поз­накомиться с типологическим методом датирования, который применяется археологами. Вот, переваливаясь с боку на бок, мимо проезжает "Победа" послевоенного выпуска, а за ней "Форд" начала XX в. со спицами на колесах, с сигнальной резиновой грушей. Следом, не торопясь и важно, не едет, а плывет "Тойота". Даже мало-мальски разбирающийся в автомобилях чело­век без труда определит, не зная их истории, какая машина более старая, а какая совсем молодая, даже по внешнему виду. А тот, кто специально изу­чает автомобили (как археолог специально изучает, например, глиняные сосуды), даст всегда правильный ответ.

Вот этот «внешний вид», по которому определяется древность автомобиля, его форма, и является основой типологического метода. Каждый автомобиль будет типом, единицей, который объединяет схожими признаками другие подобные автомобили. А когда мы ставим их в порядке хронологической оче­редности, то это называется в археологии «построить типологический ряд».

Конечно, когда археолог имеет дело с предметами многовековой древнос­ти, все гораздо сложнее, но принцип остается прежним: надо выделить похо­жие друг на друга по главным признакам типы (форма предметов, материал, из которого предметы изготовлены, орнаменты на них и тд.) и построить типологический ряд. При этом законы типологии при выстраивании в ряд автомобилей или бронзовых ножей, глиняных сосудов будут одинаковыми.

Давно подмечено, что более сложные, громоздкие по конструкции пред­меты быта, вооружение и другие находки более древние. Со временем их усовершенствуют, отказываются от «лишнего», и предмет приобретает за­конченную на какое-то время форму. Приведем пример. Как вы думаете, какие пушки более древние, деревянные или чугунные? Правильно, дере­вянные. Они сложнее в изготовлении, а материал совсем «не пушечный». Чугунные пушки сделаны проще, их отливали в приготовленных формах. А если рядом с чугунной пушкой поставить артиллерийское орудие из кото­рого стреляли не ядрами, а снарядами, можно построить и типологический ряд, который нам покажет, что древнее, а что ближе к нам по времени. По­нятно, что сведения о хронологии, которые мы получили, будут хронологи­ей относительной, а не абсолютной.

Более сложное дело - построить типологический ряд из каменных ору­дий труда. Поскольку все они каменные, за основу выделения типа придет­ся взять что-то другое. Нарпимер, форму предмета. Тогда у нас выделятся сверла, скребки, ножи, тесла и тд. Но в этом случае сказать, что из них было древнее, а что моложе, невозможно. И то и другое было нужно людям одно­временно. Поэтому при выделении типов археологи сравнивают свои пред­положения с данными стратиграфии, радиоуглеродными данными, которые либо подтверждают, либо опровергуют гипотезы исследователей.

"Дендрос" - дерево, "хронос" - время. Этот метод, как нетрудно догадать­ся, основан на анализе дерева, а вернее, его колец. Каждый год толщина ствола дерева увеличивается на одно кольцо. При благоприятных условиях дерево растет быстро, и кольцо становится толще, чем кольцо, образованное при неблагоприятных условиях роста. Если деревья растут в одних климати­ческих условиях, то и реакция на изменения климата у них будет одинако­вой: кольца у всех деревьев будут иметь одинаковую последовательность.

В лесу одни деревья старше, другие моложе. Представим себе, что у мо­лодого дерева неблагоприятные годы (тонкие кольца) пришлись на 10, 20 и 30-й гг. У старого дерева (старше, допустим, на 50 лет), эти неблагопри­ятные годы будут отмечены соответственно 60, 70, 80 гг. Представим, что оба дерева прожили еще по 200 лет. По годичным кольцам, таким образом, можно совместить время жизни деревьев. Мы получим дендрошкалу. Нахо­дя другие деревья и совмещая их по годичным кольцам, мы можем нара­щивать шкалу в обе стороны. Вот в погребении найдено бревно со своей дендрошкалой. Такое бревно можно «привязать» к имеющейся шкале и по­лучить дату спила дерева и дату погребения.

Метод был открыт в 1929 г. А.Э. Дугласом, который и показал, что эти кольца могут быть использованы для датирования археологических объек­тов. А.Э. Дуглас собрал образцы бревен на юго-западе США и разработал таблицы с учетом колебаний климата от времени доколумбовой Америки до современности.

Но и этот метод датирования крайне ограничен. Дендрохронологические шкалы в Европе протянуты в глубь веков только на несколько столетий. Причина? Деревья в Европе не растут долго (самое большее 300-400 лет). Самая лучшая - американская шкала протяженностью в 7000 лет! Но она не может быть применена в Европе, климатто в Америке и Европе разный и кольца не совпадают. А европейская шкала уходит в глубь европейской хронологии всего на 1000 лет, а это очень мало.

Ошибки в этой шкале тоже явление частое. Они понятны. Даже в одних и тех же природно-климатических условиях деревья одного возраста в пойме реки и на косогоре будут иметь разные годичные кольца, не совпадающие друг с другом. Отсюда - сбои. Добавим к этому, что найти целое бревно в погребении - дело не простое, а очень редкое.

И радиоуглеродный, и дендрохронологический, и другие методы датиро­вания, которые сегодня существуют, не археологические. Они пришли в архе­ологию из других наук. А что же сами археологи? Есть ли у них свои методы?

В 1950 г. были впервые опубликованы результаты  исследований американского физика Уиларда Френка Либби, за что он получил Нобелевскую премию. У.Ф. Либбн открыл метод абсолютного датировании, получивший название раднокарбонный (радиоуглеродный).

Метод заключается в следующем. Под действием космической радиации в атмосфере образуется радиоактивный изотоп углерода С-14. Он к и обычный углерод С-12, входящий в органическое вещество всего живого. Пропорции радиоактивного (С-14) и инертного углерода (С-12) везде одинаковы. Углерод С-14 создает молекулы углекис­лого газа, который усиливается растениями, животными и человеком. Пока организм живет, количество распавшегося С-14 пополняется новым из природы. После смерти организма С-14 постепенно истощается и не восполняется. Нарушается пропорции С-14 и инертного С-12. Скорость распада С-14 была установлена Либби. Подсчитать количество оставшегося углерода тоже можно. В итоге можно установить время, когда было спилено дерево, погибло животное или человек (по костным останкам, главным образом). Так устанавливается абсолютная дата события. Конеч­но, не год в год, с погрешностью. Часто в десятилетия и века.

Для проверки радиоуглеродного метода Либби на археологических пред­метах был создан специальный комитет. Он вел наблюдения за анализом находок. Несколько предметов были взяты из египетским памятников,датированных другими методами, из Ирана, обожженный хлеб из засыпанного пеплом вулкана Везувия города Помпеи. Полученные даты, в общем, согла­совывались с историческими датами, полученными историками. Однако при датировании египетской коллекции вдруг обнаружилось: один из предметов оказался по радиоуглеродной датеьсовременным! Что делать? Надо либо подвергнуть сомнению метод Либби... либо, признать находку "ошибочной", сучайно попавшей в коллекцию египетских вещей (находку уверенно относили к четырехтысячелетней давности, к правлению одной из династии Египта). Выбрали второй вариант, тогда он оказался более правиль­ным. Но массовые радиоуглеродные данные, посыпавшиеся со всех концов света, стали не только подтверждать исторические даты, но и опровергать их! Начались научные споры между физиками и историками, археологами, которые не прекратились и сегодня.

У.Ф. Либби усовершенствовал свой метод, а впоследствии были уточнены многие вопросы, которые не были известны открывателю метода. Сегодня для анализа уже не нужны киллограммы угля или костей. Достаточно и 2 грамм. Но... по-прежнему радиоуглеродные даты то показывают "норму" к дате исторической, то вдруг врут. Взятая для анализа цветушая роза из Северной Африки оказалась мертва... 360 лет! Австралий­ский эвкалипт после проверки на радиоуглерод его древесины оказался... несуществующим! Он должен был появиться на свет только через 600 лет! (Фоменко, Носовский. 2002. с.70). Подобные результаты повергли исто­риков и археологов в смятение. Ведь эти несуразности можно установить, проверить и устранит!.. Но что делать с радиоуглеродными датами, которые нечем больше проверить кроме как ими самими?

Со временем обнаружилось, что радиоактивный фон сильно отклоняет даты. Есть ли гарантия, что радиация и другие природные явления не при и к погрешностям? Такой гарантии нет. Современные специалисты три павных недостатка, которые искажают реальную кар гу (Брзйд. Трамп, 1990. с. 205-206). Во-первых, полученные даты никогда не бывают точными. Даты "плавают" от одного показателя к другому. Для более-менее надежной датировки необходимо несколько анализов. Один анализ не дает никаких гарантий даже примерной точности. Во-вторых, скорость распада С-14 основывается на периоде полураспада, равном 5568 плюс-минус 30 лет. То есть по прошествии этого времени распадается по­ловина С-14, по прошествии еще 5568 лет - половина остатка и тд. Вдруг выяснилось, что эта цифра мала и в реальности она должна быть больше. Но ею пользуются до сих пор, ожидая международного решения по этому вопросу. В-третьих, выясняется, что скорость распада С-14 не является не­изменной величиной. Радиокарбон дает очень близкие даты, полученными историческими или другими методами для последних 2000 лет. Но обнаружилось, что, например, 6500 лет назад С-14 в природе находилось больше, а следовательно, он дает более приближенные, поздние даты.

И честно говоря, как-то неуютно становится от мысли, что на этом методе построена вся человеческая хронология. И происхождение человека. И охота на мамонтов, и первые земледельцы... Но что делать, на безрыбье и рак - рыба. А нам приходится только не очень доверять методу Либби и сравнивать его показатели с показаниями других методов. Каких?

Особенно информативным культурный слой бываег тогда, когда имеет несколько слоев. Например, остатки трудовой деятельности одного и того же коллектива людей, останленных в разные периоды его истории. Тогда имеется возможность установить последовательность смены способов про изводства посулы, перехода от одной хозяйственной деятельности к другой и т.д. Не меньше важной информации может дать культурный слой, содер­жащий напластования, оставленные представителями разш»х по происхож­дению, культуре коллективов людей. Тогда можно выяснить: существовали ли контакты между разными группа­ми людей или они отсутствовали из-за различного времени их существования или по другим причинам.

Бывали, и нередко, курьезы, приво­дившие археологов в замешательстно. Копают, например, стоянку эпохи ка­менного века, а под культурным сло­ем (а не над ним, как диктуют законы стратиграфии!)- битая посуда эпохи железного века. Такую сфатиграфию называют «обратной», и ее приходится объяснять... Откуда она берется? Вот один из примеров: через века и тысяче­летия культурный слой сверху, с высо­кого берега реки, сполз вниз и накрыл более ранний по времени слой. Так по­явилась обратная стратиграфия.

Конечно, важно знать, что было раньше, что позже. Но археологу нуж­ны и абсолютные даты происшедших событий.Как археологи их узнают? Что касается письменной истории, тут проще. Например, история Боспорского царства восстановлена по монетам, на которых изображены правители Боспора.  Хорошо, когда древние историки оставляют хотя и краткую, но важную информацию о прошедшем важном событии. Тогда, соединив данные археологии и письменных сообщений. мы окажемся ближе к реальности. Так, русские летописи сообщают о сожжении ордой хана Батыя (Бату, внук Чингисхана) столицы Рязанского - Рязани. Используя эти сообщения, археологи нашли городище, которое в 1237 г. разорил и сжег Батый. Оно называется сегодня Старая Ря­зань и изучается археологами.

Но что делать с находками, древними поселениями, о которых нам никто не поведал из-за отсутствии письменности? Как быть, например, с камен­ным веком, с бронзовым? Для датирования таких объектов существуют свои приемы, методы. Познакомимся с некоторыми из них.

Со временем в относительную хронологию археологии вошли дости­жения других наук, в том числе и геологии, которая изучает слои земной норы. В геологии существуют свои законы, и они взяты археологами на во­оружение. Самое важное для археолога «оружие» геологии -стратиграфия («стратос» - слой, «графо»- пишу), изучающая систему напластований. Например, если слой А залегает выше слоя Б, то, следовательно, слой Б бо­лее древний. А если ниже слоев А и Б находится слой В, то он оказывается самым древним из них. Действительно, нарастание слоев происходит снизу вверх, а не наоборот. Стратиграфическим методом начали пользоваться уже в начале XIX в. для выяснения вопроса, какой из двух слоев старше. Этим достижением успешно пользуются археологи для выяснения отшктттельной хронологии залегнющих в грунте находок, остатков строений. При этом у археологов употребляется понятие «культурный слой» - слой грунта (или слои), б котором находятся остатки трудоеой деятельности человека (би­тая посуда, кости съеденных животных, выброшенные, ненужные вещи и т.д.). Изучая культурный слой, выделяя в нем ранние и поздние слои, архео­логи подтвердили предположения Томсена.

Наука о времени, его счете называется хронология (от латинского «хронос» - время, «логос» - слово, рассказ). Хронологию делят на относительную и абсолютную. Относительная хронология показывает, когда произошло со­бытие относительно другого события. Например: «Железный век наступил после бронзового века». Абсолютная хронология указывает на точные даты, например 25 г. новой эры или IV в. новой эры. Даже указание «II тысячеле­тие до новой эры» — тоже абсолютная дата, так как она указывает на время без соотнесения с другими событиями.

Легко заметить, что относительные даты появились раньше абсолютных, выяснить которые куда сложнее. Одной из проблем счета времени явилась необходимость найти в прошлом точку, от которой было бы удобно считать время. Так появилось понятие «эра», что переводится с латинского языка как «число, цифра». Например, счет годам в мусульманском мире ведется от бегства пророка Мухаммеда из Мекки в Медину (в ночь с 15 на 16 июня 622 г. н.э.). Исследователи Древнего Рима пользуются отправной точкой «от сотворения Рима» (753 г. до нашей эры), ею удобно пользоваться, но только при изучении Древнего Рима (Пронпггейн, Кияшко, 1981, с. 79).

Откуда взялся счет времени «наша эра», «до нашей эры»? «Наша эра», или «Христианская эра» была создана римским монахом Дионисием Ма­лым в VI в. н.э. По приказу Папы Римского Дионисий составил новую таб­лицу пасхальных циклов. До этого времени пользовались эрой Диоклети­ана, который слыл врагом христиан. Дионисий предложил считать время «от Рождества Христова». Для выяснения начальной даты он использовал Евангелие, где говорилось о распятии Христа в возрасте 30 лет, о чудесном возрождении в воскресенье, в «день первой христианской Пасхи», 25 марта. Ближайшим к времени Дионисия годом, в котором Пасха приходилась на 25 марта, был 279 г. эры Диоклетиана. Дионисий отсчитал от этой даты 532 года (число, используемое церковью в расчете пасхалий) и прибавил 30 лет. В результате рождение Христа приходилось на 284 год до начала эры Диок­летиана (по-новому «0»). Сегодня весь мир пользуется этой системой счета времени. Все чаще в литературе можно встретить не «н.э.», а «от РХ». Когда же возникает необходимость углубиться в историю, то счет времени уходит от «0» в глубь истории, и идет отсчет обратный -1 в. до н.э., II в. до н.э., III в. н.э. (или от РХ) и т.д.

Но это мы говорим о счете времени в эпоху письменной истории чслове чссгва,а как же обстояло с более древней, дописьменной человеческой историей? Как ее считать, если о ней никто и ничего не написал?

Видимо, одной из первых гениальных попыток разделить человеческую историю на периоды было сочинение Лукреция Кара (I в. н.э.) «О приро­де вещей-. В своем труде Лукреций Кар указал на основные этапы, которые прошло человечество - от ка мня к бронзе, от него к железу. Эти ген иальные идеи тогда не получили распространения.

Значительно лучше нам известна "система трех веков", созданная на­много позже смотрителем (потом директором) Национального музея в Копенгагене (Дания) Кристианом Ю.Томсеном в перкой половине XIX в. (Брэйд. Трамп. М., 1990, с. 250). Разбирая музейную коллекцию, наводя в ней порядок, а затем выставляя находки для посетителей музея, К.Томсен распределил предметы на группы по материалу, из которою они были сде­ланы - каменные, медные, бронзовые и железные. Видимо, тогда К. Томсену пришла в голову гениальная, хотя и п рос гая мысль (вот уж действительно все гениальное - просто!), ог которой родилось открытие: если бы люди в начале своей истории пользовались бронзой или медью., то зачем им тогда камень? Ведь он менее прочный и удобный. Видимо, камень был древнее, а бронза (медь) появилась после него. Железо прочнее и камня, и бронзы (меди), и оно появилось, видимо, позже них. Конечно, возможно К.Томсен рассуждал и не так, как мы пытаемся представитъ. Но направление мысли было похожим.

К.Томсен знал расположение находок в толще речных долин. Там, в самых нижних слоях находились каменные орудия труда. Выше - бронзовые, а еше выше - железные. Так родилась «система трехвеков», которой историки и ар­хеологи пользуются до сих нор. В 1836 г. вышла книга К. Томсена "Путеводи­тель по северным древностям", где и была обоснована «система трех веков».

В настоящее время эта схема значительно усовершенствована, выделены в каждой эпохе отдельные периоды, но основа «системы трех веков» оста­лась прежней - каменный, бронзовый, железный века. Это, как ты заметил, читатель, относительная хронология. Она показывает, что было раньше, а что позже относительно друг друга.

Уважаемый читатель, как ты уже успел заметить, мы постоянно пишем о времени происходивших событий. Как же археологи определяют, когда произошло то или иное событие, время, когда использовали те или иные предметы, ведь на самих предметах время не обозначено?

Далеко не сразу люди пришли к пониманию времени происшедших со­бытий, хотя считать время научились еще в каменном веке - палеолите. В древности, даже в цивилизованной Греции, время событий считали от прав­ления вождей, царей. А когда нужно было уточнить время, добавляли при­мерно такое: «от первых ростков», «от первых плодов» и т.п.

Современные исследования показывают, что климат, а следовательно, почвы, ландшафты не были неизменными (Шнитников, 1957; Веклич, 1990;

Изменение климата, 1980 и др.). Они постоянно менялись и меняются се­годня. Правда, человеку за его сравнительно короткую жизнь эти измене­ния могут и не улавливаться, он их просто не замечает. Но палеоботаники установили определенные периоды, по прошествии которых климат из­меняется. Выделяют периоды. Самый значительный (есть, видимо, и еще более значительные по времени, но неизвестные пока) - 1800-1900 лет, по прошествии которого происходят серьезные изменения климата. Есть более мелкие периоды - 66, 33 года, 11 лет. Связаны эти изменения с взаиморас­положением планет солнечной системы. Сегодня в эти изменения активно вмешивается человек, «отапливающий» атмосферу, воздействуя на про­цессы, происходящие внутри и на поверхности нашей матушки-земли. Это еще более усложняет картину климатических изменений, но не меняет ее основного содержания: климат на земле менялся и меняется по законам, не подвластным человеку.

Изменения климата вели к изменениям ландшафтов, характера почв. Привыкшие к определенной природно-гографической среде племена вы­нуждены были мигрировать в поисках утерянной среды, например, уходили в период остепнения лесостепи севернее, в зону привычных условий. А степ­ные кочевники в период остепнения лесостепи находили в ней привычный ландшафт и условия для занятия кочевым скотоводством - новые пастбища. В периоды увлажнения климата леса с севера снова проникали на юг, зани­мая потерянные некогда пространства. Вслед за лесом двигались животные в поисках новых кормовых угодий, а вслед за животными двигались и лес­ные охотники в поисках новых охотничьих угодий.

Сравнительно недавно, всего 15-20 лет назад, усилия археологов и поч­воведов позволили более определенно говорить о том, что происходило в донской лесостепи в различные исторические периоды. Стало понятно, почему курганы пастухов бронзового века находятся не только на высоких берегах, но и в поймах рек, чуть ли не в воде (во время создания курганов речка в лучшем случае была мелким ручьем из-за засушливости климата). Городища славян на р. Воронеж сплошь покрыты лесом, но исследования почвоведов показали: в то время правый высокий берег реки не имел леса!

Вот почему так важны сегодня совместные исследования почвоведов, географов и археологов. Для острогожского края имеются данные о харак­тере почв, на которых были сооружены курганы воинов скифского време­ни - У-ГУ ввдо н.э. Но об этом мы поговорим позже, когда рассмотрим исто­рию края в эпоху начала железного века -1 тыс. до н.э. - начало н.э.

Географы выделяют в донской лесостепи три зоны - северную лесостеп­ную, южную лесостепную и типичную лесостепь (Мильков, 1950; 1977; Физико-географическое районирование, 1961). Острогожский край как раз и находится в зоне «типичной донской лесостепи». Для нее характерны и наибо­лее ярко выделяются именно лесостепные признаки. Здесь сравнительно не­давно леса занимали половину пространств. Характерна для этой территории овражно-балочная система, многочисленность небольших речек, ручьев.

Донская лесостепь разделяется на правобережье и левобережье по отно­шению к Дону. Правобережье находится на Среднерусской возвышенности, а левобережье на Окско-Донской низменности. Острогожский край, находя­щийся на правобережье, не только изобилует дубравами, оврагами, речуш­ками и ручьями, но и возвышается над левобережьем на 100 м, если считать по самым высоким точкам (Окско-Донское плоскоместье, 1976). Но этот пе­репад и так видно невооруженным глазом: достаточно проехать на маши­не от Верхнехавского района до Острогожского. Здесь часто встречаются выходы мела (Белогорье, Дивногорье) на высоких берегах, напоминающих горную местность. Здесь выпадает больше осадков, чем в Левобережье, а со­отношение тепла и влаги близко к тому, что называют оптимальным. Откры­тые пространства Правобережья богаты растительным покровом. Он в на­стоящее время значительно уничтожен распашкой, но когда-то разнотравье, богатое нужной для скота травой, покрывало все открытые от леса участки.

По левую сторону Дона лесостепь уже не изобилует лесами (и сегодня это 1-4 % площади Левобережья), здесь типично степные ландшафты преобла­дают. Не развита овражно-балочная система. Здесь степному ветру вольгот­но, он беспрепятственно проникает с севера на юг, лесные массивы, пере­пады местности его не задерживают. Сравнительно меньше здесь речушек, ручьев. Имело ли это какое-то отношение к жизни древних? Самое прямое. Древние люди не знали научных понятий вроде «типичная лесостепь», «вод­ный режим». Но они сразу реагировали на изменения климата, температу­ры, приспосабливались к почвам, растительности, вырабатывая приемы борьбы с нежелательными природными явлениями.

В географии и археологии Дона применяются понятия «Верхний Дон», «Средний Дон», «Нижний Дон». Территория острогожского края, как и боль­шая часть территории воронежского края, входит в территорию Среднего Дона. Он начинается с места впадения р. Воронеж в Дон и далее следует на юг, заходя за границу степи и лесостепи. Соответственно выше р. Воронеж -Верхний Дон, ниже границы степи и лесостепи - Нижний Дон. Причем в эти понятия входит не только сама река, но и ее притоки.

Острогожский край расположен в лесостепи. Эта природно-географическая зона характеризуется разнообразием ландшафтов - чередованием лесов и открытых пространств. Здесь до сих пор можно встретить по соседс­тву ковыль и дубравы, ровные, будто стол, пространства и овраги с балками. Еще совсем недавно, в XVI-XVII вв., на воронежских землях водились дикие лошади, а в дубравах - медведи и туры. Трава на отдельных открытых про­странствах была такой высокой, что скрывала всадника с конем.

То, что донская лесостепь неодинакова, можно заметить по пути из Ост­рогожска, например, в Богучар, где сразу поразят степные ландшафты лесо­степи. Увидим мы изменения и тогда, когда направимся в сторону Курска. Нам все чаще будут встречаться леса и все меньше открытых пространств.